Батя. Легенда спецназа ГРУ

Я работаю всю жизнь среди гражданских людей, и мне неоднократно приходилось слышать весьма нелестные отзывы о военных: тупые, грубые, с одной извилиной, ограниченные, солдафоны… И я всегда задаю один вопрос: «А кто идёт в армию?» Дети из гражданских семей. Так на кого жалуетесь, кого вырастили — того и имеете в армии. Мужчины в армии — это лицо всего государства, всего народа. И если болеет армия, то это лишь одно из проявлений «болезни всего организма». Я не понаслышке знаю, что такое потерять близких людей. И всё равно не могу понять тех мам и жён, которые считают, что их жизнь, жизнь их детей должен защищать чей-то сын, чей-то муж, но не их. Своего-то жальче. Считают, что армия должна быть наёмной, т. к. им за эту работу будут больше платить, чем призывникам. А какая разница для матери, потерявшей ребёнка, сколько тысяч дадут за его жизнь. Или мой сын при мне, а остальные — не моя головная боль?

Очень часто, в последние 15–20 лет вспоминают царя-батюшку, как-де при нём хорошо жилось. Да только почему-то забывают, что на Руси ни при одном царе не было наёмной армии. Свою землю, своих родных защищали отцы и сыны не щадя живота своего. А наёмная армия во все времена покупалась теми, кто больше заплатит.

Вот и закономерный вывод: для того чтобы армию нельзя было перекупить, надо, чтобы она жила лучше других. Но, простите, так где же мы возьмём столько денег в бюджете, если мы элементарно не можем прокормить (причём в прямом смысле этого слова) нынешнюю голую армию? Может быть, это болезненные фантазии женской головки? Но мне не даёт покоя одна мысль (хотя, умом я прекрасно понимаю что она из разряда утопических): у нас в государстве не было бы всех этих проблем, если бы сыновья всех членов правительства, (и главы государства в том числе, так как, например, это принято в Англии) отслужили в армии рядовыми, вместе с детьми рабочих, крестьян, интеллигенции. А руководители предприятий имели право получать зарплату только в том случае, если её выплатили всем сотрудникам. Но у нас законы пишутся и не выполняются, начиная с «головы», а если что-то не устраивает в законах кого-нибудь, то закон просто дополняют или вообще меняют на другой.

У меня в родне много военных: деды, дяди, братья (родные и двоюродные) и даже сестра. И, конечно, папа.

Я не знаю, стал бы папа военным, если бы обстоятельства сложились иначе и его маленьким мальчиком не отдали в суворовское училище. Но я знаю, что он никогда не жалел, что стал военным.

И пока он служил в войсках, он делал всё для того, чтобы «чужие» мальчики, приходя в армию, получали хорошие навыки для жизни и, как это ни странно прозвучит, но и для семьи.

Мальчики, которые приходили в часть со школьной скамьи, обучались многим техническим специальностям (и после армии шли по ним работать), крепли физически, становились спортсменами. Мужали во всех отношениях, становились самостоятельными. И, кстати, если говорить об «извилинах», в те времена, когда учился в училище мой папа, интеллектуальному развитию курсантов и солдат уделялось не мало времени.

По-разному сложилась жизнь у выпускников военного училища. Не все из них стали кадровыми военными. Каков был уровень их подготовки, говорит то, кем они стали. Среди них есть и кандидаты исторических наук, технических, медицинских, дипломаты, военные переводчики, поэты, писатели, музыканты. И хотя судьбы у многих сложились непросто, все они вынесли из стен военного училища одно очень ценное качество: крепкую мужскую дружбу. И несмотря на то, что многие, закончив училище, не стали военными, у них у всех настоящее боевое братство, прочно спаянное их нелёгким военным детством.

И пока папа служил, он делал всё для того, чтобы мальчики, пришедшие в армию, пользовались оружием только на полигоне, в учебке. И если в мирное время мальчикам приходится браться за оружие (вместо того чтобы учиться, работать, растить детей), то это, в первую очередь, вина и ошибки политиков в их большой игре.

Когда была на папиных поминках, слушала слова многих (одних знаю лично и очень хорошо, о других много слышала от папы) и ловила себя на мысли, что я очень мало знаю своего папу. Это и больно, и странно.

Большая часть его жизни была посвящена работе и друзьям — примерно процентов восемьдесят.

О папиной работе, не то что бы мы не интересовались (просто им был заведён такой порядок), дома почти ничего не говорили, особенно при детях.

Но, наверно, когда люди действительно любят друг друга, когда близки духовно, и не надо много слов, всё чувствуешь сердцем.