Батюшка сыскной воевода. Трилогия.

На этот раз нам открыли практически сразу, без малейших промедлений. Две разбитные девицы во дворе, сверкнув кольцами во рту, тихо улыбнулись, покосившись на нас, но не сказали ни слова. Я счёл это плохим признаком, вроде того что нас уже застолбили и ждут на растерзание. Причём ждут именно меня… Интересно, а если предложить поменяться, царя возьмут?

Первым шоком было отсутствие кобеля и присутствие на его месте незабвенного дьяка! Филимон Груздев, печальственно поскуливая, сидел на цепи, обняв руками костистые колени, на тощей шее блестел новенький ошейник, а вся ряса была столь причудливо изрезана, что скорее напоминала кружевное бельё итальянских модниц.

– Мм… а разве вас… не это… – Я невольно изобразил пальцами ножницеобразное движение.

Дьяк молча постучал себе по лбу и, перекрестясь, попытался прикрыть белеющую отовсюду наготу.

– Оригинальный фасон, – смущённо похвалил я, следуя за двумя мордоворотами в дом. Горох так вообще отвернулся, чтобы его не узнали. Стрелецкую пищаль ему пришлось оставить в сенях, но саблю он не сдал. Ничего, пусть наиграется в милиционера…

Внутри дрожал интимный полумрак, создаваемый зыбким светом заграничного канделябра на три горящих свечи. Стол с белоснежной скатертью заставлен лёгкими закусками и двумя бутылями – в одной вино, в другой самогонка. Сама Марфа Дормидонтовна чинно восседала на огромной кровати. Вроде бы утром этого сексодрома в горнице не было, значит, принесли специально. Видимо, были стопроцентно уверены, что я приду…

– Заходи, заходи, участковый! – ласково поприветствовали нас. – И ты, стрялец, присаживайся, ня след сыскному вояводе одному по тямноте возвращаться. Хорошо, что с охраной пришёл, да уж, поди, я-то тя не обижу…

Готов прозакладывать что угодно, эта женщина преотличнейше узнала царя, но тактично промолчала, не подавая виду.

– Я ещё раз взываю к вашему чувству долга. Вы говорили, будто бы знаете, куда отправилась девочка, следовательно, подозреваете, где она может находиться?

– Знать – знаю, да вот скажу ли… Но коли ты так за дявчонку бязродную дрожишь, так сам понямать должен, что ничаво на свете даром-то ня даётся.

– Марфуша, ты б не наглела так уж, а? – попытался вмешаться государь, но я одёрнул его за рукав, прямолинейно спрашивая:

– Сколько?

– Ня всё дяньгами мерится, – накручивая длинные бусы на пухлый пальчик, проворковала хозяйка, улыбаясь самым откровенным образом. – В ином разрезе ласка мужская, мялицейская, подороже будет.

– Так мы и тут готовы посодействовать! Посторонись-ка, Никита Иванович…

– Сядь, стрялец! – резко оборвала Гороха Марфа Дормидонтовна. – Ня в своё дело ня лезь, а вона лучше за двярями подожди, там тябя девки бяз тяпла ня оставят. А уж мы тут с сыскным вояводой полюбовно, по-свойски потолкуям…

Чья-то размытая тень метнулась из-за печки с изразцами, в мгновение ока затушив канделябр и погрузив всю комнату в темноту. Вслед раздался хлёсткий звук пощёчины! Дикий женский визг заполнил всё помещение…

Я так понял, что Марфу Дормидонтовну как минимум убивают! Попытался отступить к стене, но споткнулся и упал. Кстати, очень вовремя, прямо над моей головой в стену врезался тяжёлый табурет! Дальше началась банальнейшая драка вслепую…

– Держись, участковый! Эх, зашибу-у-у!… – грозно взревел гороховский бас, и кто-то, перевернув стол, успешно въехал мне сапогом в живот. Из сеней высунулись было охранники, но вмешиваться не рискнули, со стуком прикрыв дверь и даже не пожелав удачи.

Звенела разбиваемая посуда, смачно хрустела мебель, из соседних комнат солидарно со всё проклинающими клиентами голосили девушки. Я кого-то поймал за шиворот и, развернув, ткнул кулаком туда, где предполагалось лицо. Попал в лоб, здорово ушибив пальцы, а этот кто-то шумно брякнулся на пол! Единственный источник света, махонькая лампадка, неожиданно сорвавшись с места, завертелась огненным колесом и с размаху стукнула меня по уху! Не то чтобы очень уж больно, но маслом перепачкался весь… Безобразная, бессмысленная и грязная потасовка продолжалась минут десять, пока кто-то не высадил окно, со звоном исчезнув в ночи! Чуть позже расхрабрившийся персонал всё-таки вспомнил о служебном долге, сунувшись в двери со свечой. Хм, зрелищность разрушений на поле брани впечатляла и угнетала одновременно…

Марфу Дормидонтовну я обнаружил сидящей под кроватью. Содержательница борделя сжалась в изрядный комочек и тихо подвывала на одной ноте. Горох, шатаясь, держался за стену, и на его царственном лбу зрела объёмистая шишка! Общее состояние комнаты такое – словно здесь только что охотники на мамонтов пробежали (вместе с мамонтами, разумеется…). У меня две пуговицы оторваны, и от боли в боку дышать до сих пор тяжело. Естественно, главного виновника произведенного бедлама никто и заметить не успел, а уж догонять тем более не озаботился. Ну разумеется, им же не за это деньги платят…

– Спасибо за приглашение, – морщась и постанывая, выдавил я. – Мы тогда как-нибудь… в другой раз… заглянем. Побеседуем по-добрососедски, ага… Нет, провожать не надо! Сами доползём…