Батюшков

Сознательным стремлением Батюшкова было с помощью своей гармонической поэзии воздействовать на действительность, сделать ее подобной прекрасному, прежде всего античному образцу, а в конечном итоге — преобразовать до полного совпадения с ним. Это стремление эстетическими средствами изменить мир не позволяет говорить о Батюшкове как о приверженце «чистого искусства» — перед нами поэзия социальная, и отчасти даже гражданская, не тематически, но функционально. Свои личные успехи в сфере творчества, основываясь научении М. Н. Муравьева, Батюшков будет непосредственно связывать с пользой и славой Отечества. Выступая в Обществе любителей русской словесности в 1816 году с программной речью «О влиянии легкой поэзии на язык», Батюшков выскажет убеждение, чрезвычайно характерное для его эпохи. Искусство и поэзия играют в истории народа ничуть не меньшую роль, чем военные триумфы и политические победы. Больше того, слава государства напрямую зависит от степени просвещенности его граждан, от их умения чувствовать изящное. Обращаясь к своим слушателям, Батюшков призывает: «…Совершите прекрасное, великое, святое дело: обогатите, образуйте язык славнейшего народа, населяющего почти половину мира; поравняйте славу языка его со славою военною, успехи ума с успехами оружия»[55]. В своей речи Батюшков отмечает, что совершенная, гармоничная поэзия (а эти качества, по мнению Батюшкова, прежде всего присуши poesie fugitive) способствует нравственному и духовному развитию народа, обеспечивает ему славное будущее. Творческая установка поэтов круга Карамзина «пиши, как говоришь, и говори, как пишешь» в трактовке Батюшкова преобразилась в этическую норму: «живи, как пишешь, и пиши, как живешь» (статья «Нечто о поэте и поэзии», 1815) и осознавалась в контексте значимого для него прикладного значения поэзии. Батюшков предписывал стихотворцу особую «пиитическую диэтику», в соответствии с которой должна выстраиваться его жизнь. «Поэзия, осмелюсь сказать, требует всего человека, — писал Батюшков. — Иначе все отголоски лиры твоей будут фальшивы»[56]. Поэт, ведущий правильное — гармоническое — существование, способен создать столь же гармонические произведения. А они, в свою очередь, призваны смягчить и усовершенствовать язык народа, благотворно повлиять на его нравственность и в конце концов совершенно искоренить зло и привести к гармонии тот хаос, который поэт вынужден пока наблюдать вокруг себя.

Для Батюшкова со временем эта мысль стала стержнем личности, единственной опорой болезненного сознания, движущегося к распаду. Предчувствующий неизбежность безумия, переживающий мучительное безденежье, неудачи по службе, трагедию неразделенной любви, пугающую неуверенность в своих силах, Батюшков упорно пытался преодолеть угрожающий ему хаос. Сделать это он мог исключительно средствами поэзии. Именно поэтому Батюшков ставил перед собой вполне осознанную цель — максимально гармонизировать собственные творения как в плане содержания, так и в плане поэтики. Именно поэтому он постоянно переделывал и переписывал многие из своих стихотворений, нащупывая «образ совершенства русской поэзии». Путь к совершенству лежал через работу над языком. Об этой особенности поэтической манеры Батюшкова пишет исследовательница И. М. Семенко: «Стихи Батюшкова уникальны в русской поэзии по богатству чисто языковой — фонетической и синтаксической — выразительности. Уже современники отмечали „сладкогласие“, „благозвучие“, „гармонию“ батюшковских стихов. <…> Красота языка в понимании Батюшкова — не просто „форма“, а неотъемлемая часть содержания. Поэт умело создавал языковой „образ“ красоты»[57].

ГЛАВА ВТОРАЯ

I

«…Я вам отвечу тем же, братья мои!»

В декабре 1802 года юный Батюшков, только что покинувший студенческую скамью, был определен М. Н. Муравьевым на службу. Шел второй год царствования императора Александра I, все еще жаждавшего коренных преобразований в стране. Работал демократически настроенный Негласный комитет, готовились и выходили один за другим изменявшие жизнь новые законы. Оптимистическое настроение охватило российское общество — разные его части пришли в движение. Люди, которые при Павле I были не удел, неожиданно получили новые назначения, молодой монарх нуждался в свежих силах, в просвещенных и разумных соратниках. 8 сентября 1802 года Негласный комитет решил заменить устаревшие петровские коллегии министерствами по европейскому образцу. Император особенно внимательно следил за их деятельностью, лично назначал министров. Среди прочих было организовано и Министерство народного просвещения, пост товарища министра по приглашению императора занял М. Н. Муравьев.