Батько Махно. Мемуары белогвардейца

Чего здесь больше – заблуждения, стремления к сенсационности или умилительного невежества, судить не берусь. Да и не это главное. Удручает другое: гласность – это пожалуй, единственное завоевание перестройки – оказывается во многом беззащитной под напором изыскательной энергии "махноведов". Молчат историки, и опять далеки мы от исторической правды. Но если раньше анализ подменялся догмой, то теперь выводы не связываются с общепринятыми понятиями о нравственности (кстати, диалектика успешно работает только в системе нравственных координат). И в том, и в другом случае теряет истина.

Террор 20-х годов, военный коммунизм и продразверстка, ужас гражданской войны – все это этапы, через которые прошел наш многострадальный крестьянин. Прошел на Украине вместе с махновщиной. Нельзя сказать, что времена и события эти получили достаточное отражение в воспоминаниях современников, передающих дух событий. Книжка И. Тепера (Гордеева) "Махно – от единого анархизма к стопам румынского короля", вышедшая в Киеве в середине 20-х годов, весьма расплывчатый и сбивчивый рассказ бывшего махновца, далеко не раскрывает главные перипетии этого движения. В 1929 и 1936 годах в Париже вышли мемуары Махно. Эти книги могли бы во многом восполнить пробел в наших представлениях либо об опереточном батьке, либо садисте-злодее. Пока же издатели наберут обороты, наверное, полезной будет настоящая книга одного из свидетелей махновщины Н. В. Герасименко. В основу ее легли не только личные воспоминания, но и рассказы очевидцев. Будучи порой во власти многочисленных мифов, окружавших в те годы имя батьки, Н. В. Герасименко и сам идет у них на поводу. Однако в целом он весьма точно и объективно отражает главные этапы махновского движения, делая в конце справедливый вывод о том, что настроения крестьянства "резко изменились, и это заставляет меня признать, что история махновщины закончена, а для самого Махно остается лишь роль просто бандита, каким он по существу всегда был".

Впервые эта книга вышла у нас в стране в 1928 году под редакцией историка П. Е. Щеголева. Его сноски и приложения мы решили сохранить и в настоящем издании.

Александр Серегин.

I. Махно до Революции 1917 года

Нестор Иванович Махно родился в 1884 году, в селе Гуляй-Поле, Екатеринославской губ., в семье малоземельного и бедного крестьянина, который занимался скупкой рогатого скота и свиней по заказам мариупольских мясников.

До одиннадцати лет молодой Махно, посещавший школу, помогал отцу в разделке свиных туш, а затем мальчика определили в один из галантерейных магазинов гор. Мариуполя.

С первых же дней службы в магазине для всех было ясно, что приказчика из Махно не получится.

– Это был, – как рассказывал впоследствии старик-приказчик, у которого Махно был подручным, – настоящий хорек: молчаливый, замкнутый, сумрачно смотрящий на всех недобрым взглядом необыкновенно блестящих глаз. Он одинаково злобно относился как к служащим, так и к хозяину и покупателям. За три месяца я обломал на его спине и голове совершенно без всякой пользы до сорока деревянных аршинов: наша наука ему не давалась.

От мальчика требовали покорности, почтительности и выполнения мелких услуг, но будущий "крестьянский" вождь, презирая старших, вместо скучного дела за прилавком, предпочитал ловлю бычков в море или шатанье с шумной ватагой праздных уличных мальчишек по порту или окрестностям города.

На побои, которыми щедро награждали его со всех сторон, мальчик отвечал местью: он ловко незаметно отрезывал пуговицы с костюмов приказчиков, подливал касторовое масло в чайник с чаем, а своего учителя-приказчика, однажды, после порки, сгоряча облил кипятком так, что старика в обморочном состоянии отвезли в больницу. Когда жена хозяина магазина сделала попытку выдрать мальчика за уши, он до крови искусал ее руки и, боясь наказания, сбежал из магазина, скрываясь неизвестно где.

Хозяин, желая избавиться от непокорного Махно, вызвал из села отца. Мальчика разыскали, выпороли и устроили в типографию для обучения делу наборщика.

Типографское дело пришлось Махно по вкусу: он с интересом присматривается к работе наборщиков, расспрашивает их, учится разбирать шрифт, проявляет бойкость, сметливость. В типографии его начинают ценить, поощрять, – и это вернее всяких побоев достигает цели: Махно с утра до вечера просиживает в типографии, – он уже умеет держать в руках верстатку, его рука быстро и ловко бегает по клеточкам кассы.

Порт и ловля бычков забыты, забыты и детские шалости с ватагой уличных мальчуганов. Махно не узнать. Он берется за книги, тетради, появляется жажда знания: Махно работает над самообразованием упорно, настойчиво, проявляя несомненные способности.

На мальчика обращает внимание работающий в той же типографии анархист Волин, который заинтересовался занятиями Махно, и помогает ему пройти дома курс городского училища.