Батлерианский джихад

Глазам пассажиров проходящих по каньону судов должно было открываться захватывающее дух зрелище. Однако Исмаил, подвешенный в тесной люльке над пропастью, не имел возможности оценить красоту цельной картины. Он видел лишь беспорядочное скопление разноцветных плиток. Плитки приклеивались к скале массой, обладавшей весьма неприятным запахом.

В подвешенной неподалеку люльке работал Алиид, который с шумом обрезал плитку, чтобы она входила в предназначенные для нее гнезда. В ущелье гулким эхом отдавались самые разнообразные звуки – визг пил, грохот молотков и скрежет долот и скальпелей. Оплакивая свою загубленную жизнь, Алиид пел песню о IV Анбус. Исмаил вторил ему аналогичной балладой о Хармонтепе.

На десять метров ниже Исмаила в люльке работал мальчик Эббин, который импровизировал, на ходу сочиняя речитативы о своем доме на Соуки, обитаемой луне, которая находилась так далеко в бескрайней Вселенной, что о ней не слышал ни Исмаил, ни Алиид. Тлулаксианские работорговцы обладали необычайным чутьем, везде отыскивая буддисламских беженцев, не делая разницы между дзенсунни и дзеншиитами.

Подвешенные на длинных веревках мальчики были более проворны в таких условиях, чем взрослые мужчины и женщины. Они без труда лазали по отвесным стенам, приклеивая мозаичные плитки. Надсмотрщики не ожидали с их стороны никаких хлопот.

Время показало, что они ошибались.

Сдавленным от гнева голосом Алиид часто повторял всем непокорные слова Бела Моулая. Неистовый предводитель дзеншиитов мечтал о том времени, когда рабы смогут сбросить свои цепи и, освободившись, вернуться на IV Анбус, Хармонтеп и даже на таинственную, никому не известную Соуки. Исмаил слушал эти бредовые идеи, но не подбрасывал топлива в пылающую ненавистью душу Алиида.

Помня своего доброго деда, Исмаил продолжал оставаться терпеливым пацифистом. Мальчик понимал, что его жизнь может оказаться слишком короткой, чтобы дождаться, когда будет положен конец позорной власти работорговцев. Алиид же не желал ждать. Он знал только одно – рабы имеют право на месть и исполнят ее, как обещал в своих горячечных речах чернобородый Бел Моулай…

На противоположной стороне каньона появилась подвесная платформа, на которой в окружении пышной свиты явился сам лорд Бладд, чтобы посмотреть, как движется работа. Придворные художники обработали и сделали пригодными для нанесения на скалу эскизы самого лорда, и теперь Бладд регулярно приезжал на площадку, чтобы инспектировать ход работы. Каждую неделю обзорная платформа двигалась вдоль каньона, и высокий гость обозревал мозаику, которая медленно заполняла стенку, расползаясь по ней, как огромное пестрое пятно. Окруженный блестящими драгунскими офицерами лорд поздравил проектировщиков с грандиозным успехом.

В настоящий момент выполнялась та часть панно, на которой был изображен подвиг прапрадеда нынешнего лорда, Фаво Бладда, создавшего неповторимую сеть из цветов и трав, которые, расцветая в определенные времена года, создавали менявшийся, как в калейдоскопе, рисунок на поверхности земли. Цветы, созревая, давали семена, которые давали начало новым побегам, делая рисунок еще более красивым и необычным.

С того места, где находился Бладд, окруженный своими придворными льстецами, малолетние рабы выглядели как насекомые, ползавшие по отвесной стене. Были слышны шум инструментов и юные звонкие голоса детей.

Работа продвигалась хорошо. Гигантские фигуры, лица и космические корабли быстро появлялись на поверхности скалы, отражая историю заселения Поритрина и полное уничтожение на нем всяких следов мыслящих машин, что вернуло благословенную планету в буколические времена патриархального рабства.

Гордый своей родословной лорд Бладд неплохо помнил живописные портреты своих достославных предков. К несчастью, он заметил, что при некоторых изменениях игры солнечного света, падавшего на панно, изменяется лицо старого лорда Фаво, который становится при этом не похож на самого себя. Хотя все части панно были выложены согласно лазерным контурам, все же жизнь всегда богаче самого развитого художественного воображения, и лорд Бладд выразил художникам свое неудовольствие.

– Посмотрите на лицо лорда Фаво. Оно выполнено не точно. Вы согласны со мной?

Все члены придворной свиты согласно закивали головами. Бладд вызвал к себе начальника проекта, объяснил ему суть проблемы и приказал разобрать эту часть панно и переделать ее так, чтобы портрет лорда Фаво обрел сходство с оригиналом.

Начальник работ мгновение помедлил, но потом согласно кивнул головой.

Болтавшиеся в своих подвесных люльках Исмаил и Алиид издали одновременный горестный стон, услышав о тех инструкциях, которые пришли сверху. Они снова спустились по веревкам к уже готовым частям панно. Исмаил повис перед огромным геометрически правильным рисунком, на котором был изображен глаз старого аристократа.