Батумский связной

«Не пил он, потому что печенью маялся», – подумал Саенко, по-прежнему не высовывая носа из-за камня, совершенно не нужно ему было, чтобы пристав заметил, как он крутится поблизости.

Труп завернули в рогожу, и солдаты, ругаясь, потащили его наверх, в гору, куда можно было уже подать телегу. Полицейское начальство, кряхтя, полезло следом, на берегу остался рыбак Андрон Салов причитать над разорванными сетями.

Выждав некоторое время, Саенко тоже отправился в слободку сообщать подполковнику Горецкому интересные новости.

Наутро штабс-капитан Карнович встретил подполковника Горецкого пушкинской фразой «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!».

– Чему вы радуетесь? – укоризненно проворчал Горецкий. – Вот не допросили хозяина сразу, вцепились в одного подозреваемого, возможно, упустили что-то важное.

Вышло распоряжение забрать утопленника из уголовной полиции в контрразведку, что и было сделано незамедлительно: хмурый возчик, сопровождаемый двумя солдатами, пригнал телегу, на которой лежало тело, прикрытое рогожей. Спешно вызвали врача из госпиталя – при августовской крымской жаре невозможно было долго держать утопленника, трое суток проболтавшегося в море.

– Ну что, доктор, – вскричал томившийся Горецкий, увидев, как доктор появился из здания морга, закуривая на ходу папиросу, – что вы можете сказать, сам он утопился, либо же ему помогли?

– Думаю, что помогли. И не утопился он, а умер от разрыва сердца – от страха, надо думать. Привязали ему камень на шею и бросили в море. Рыбы веревку перегрызли, вот он и всплыл, покойничек-то.

– Да-а, если принять во внимание, что умерший от разрыва сердца человек не может сам привязать себе на шею веревку с камнем, то можно предположить, что это убийство, – пробормотал Горецкий.

– Вот-вот, и еще скажу вам, что либо убийцы торопились, либо случайные это были люди. Я ведь много лет в этом госпитале работаю, и всегда на вскрытие меня вызывают. И утопленников повидал на своем веку множество, раз город-то наш на море стоит. Осмелюсь подробности привести: вот ежели нужно какого-либо человечка утопить бесследно, то, извиняюсь, распарывают покойнику брюхо и вместо кишок набивают камнями, а потом не поленятся и снова зашить. И тогда уже никоим образом такой утопленник всплыть не может, – оживленно рассказывал доктор.

– Господи помилуй! – не удержался Аркадий Петрович.

Он вспомнил пропавшего в Батуме Бориса Ордынцева и надолго помрачнел.

В маленьком белом домике на окраине Батума явно собирались гости. Кто-то приехал на пролетке, кто-то – на новомодном автомобиле, кто-то просто пришел пешком. Но пролетки и автомобили оставляли за два-три квартала и к самому дому шли поодиночке, оглядываясь, чтобы избежать слежки.

У калитки гостей встречали два плечистых смуглых молодых человека с военной выправкой.

– Салям аллейкум, эфенди, – вежливо приветствовал приходящих один из молодцев, – оставьте, пожалуйста, ваше оружие.

Гости отдавали привратникам оружие, но после этого все равно приходилось подвергаться унизительной процедуре обыска.

Наконец за последним гостем затворилась калитка. Все собрались в большой, плохо освещенной комнате.

– Итак, господа, – заговорил по-турецки человек, который сидел в самом темном углу, так что лица его не было видно никому из присутствующих, – итак, господа, начнем. К сожалению, нам с вами приходится тайно пробираться на наши совещания, как будто мы находимся не на священной турецкой земле… А ведь Аджария – законная часть империи, навечно включенная в ее состав указом его величества султана… Впрочем, это так, из области чувств. Военное счастье отвернулось от нас, и мы с вами находимся на территории, временно захваченной врагами. Но от нас зависит очень многое. Расскажите, уважаемый Азиз-эфенди, то, что вам удалось узнать!

Дородный представительный турок в золотом пенсне откашлялся и начал:

– Вы знаете, что английские собаки собираются выводить свои войска из Грузии. Часть оккупационного корпуса уже погрузилась на корабли и отправляется восвояси. Но грузинские шакалы пытаются…

– Уважаемый Азиз-эфенди, – прервал выступление худощавый подвижный брюнет средних лет, – мы все здесь уважаем и разделяем ваши чувства, но не могли бы вы исключить из вашей речи эту зоологическую терминологию? Вопрос затронут серьезный, а все эти «собаки» и «шакалы» не вызывают ничего, кроме насмешки!

– Как будет угодно, почтеннейший, – недовольно оглянулся Азиз, – позвольте мне продолжить. Так вот, грузины пытаются убедить англичан оставить в Грузии и Аджарии хотя бы часть своих войск. Они знают, что без этого правительству Грузинской Республики трудно будет удержать власть. Они боятся беспорядков, ну и нас, разумеется. Напрямую с англичанами им договориться не удалось: те твердо намерены уходить и помогать Деникину в борьбе с красными только деньгами и оружием. И теперь они направляют на Парижскую мирную конференцию[11] своих представителей.

– Что сможет сделать Парижская мирная конференция? – раздались голоса.