Батыево нашествие. Повесть о погибели Русской Земли

Работы по захоронению погибших продолжались уже несколько дней, но все равно мертвых в Рязани по-прежнему было больше, чем живых.

Глава восемнадцатая. Сеча на Берендеевом болоте

После гибели хана Кюлькана его тумен возглавил нойон Тохучар. Это был военачальник из монгольского племени тайчжиудов, из которого происходил непобедимый Чингис-хан. Как истинный знатный монгол, Тохучар-нойон относился с нескрываемым презрением к тюркам-карлукам и прочим воинам немонгольских корней, которых было подавляющее большинство в тумене хана Кюлькана.

Тохучар и при жизни Кюлькана не выказывал ему особого почтения, зная, что матерью хана была не монголка, а женщина из тюркского племени. Когда хана Кюлькана не стало, Тохучар и вовсе стал позволять себе говорить вслух о нем всякие гадости.

Всех бывших любимцев хана Кюлькана и тех, кому он доверял, Тохучар отправил в отряд-куроласы. Такие подразделения имелись во всех монгольских туменах, они состояли из трусов, посмевших отступить перед врагом, преступников, запятнавших себя воровством среди своих же соратников, и воинов из кочевых племен, оказавших в свое время наиболее упорное сопротивление монголам.

Отряды-куроласы всегда направлялись в самое пекло сражения, а при штурме крепостей – на самые неприступные участки стены. В случае победы воины из этих отрядов не получали никаких наград, им просто давали как следует отдохнуть. В случае поражения воинов-кершу, то есть «проклятых», подвергали порке и различным унижениям, а предводителям десятков и сотен отрубали головы.

Для трусоватого Моисея первое же сражение в рядах отряда-куроласы едва не стало последним. Тохучар-нойон при штурме Коломны бросил воинов-кершу на участок стены, идущий по краю высокого обрывистого берега Москвы-реки. Высота берегового обрыва и бревенчатой стены на нем достигала почти пятнадцати сажен, далеко не все лестницы доставали до края стены, это сильно затрудняло штурм. Защитники Коломны отталкивали вражеские лестницы длинными рогатинами или сбрасывали на них сверху тяжелые бревна. Одно такое бревно подломило лестницу, по которой карабкался Моисей, проклиная все на свете, вместе с десятком других воинов-карлуков. Упав с огромной высоты, Моисей чудом не переломал себе кости, угодив в глубокий сугроб. От сильного удара о землю Моисей потерял сознание и очнулся лишь тогда, когда его за ноги выдернули из сугроба и поволокли к сваленным в кучу убитым при штурме, решив, что и он мертв.

Вдобавок Моисею досталась очень норовистая степная лошадь, которая все время норовила укусить его за колено, когда он садился на нее верхом, и так сильно взбрыкивала задом, что бедняга Моисей не раз вылетал из седла.

Неприхотливость татар поражала Моисея. Мунгалы могли сутками обходиться без пищи, могли ночевать в мороз в открытом поле, сидя на корточках подле своих лошадей и греясь от их дыхания. Выносливые монгольские кони легко переносили стужу и длинные переходы по глубокому снегу. В своих родных степях лошади монголов в зимнюю пору сами добывали траву из-под снега. Здесь, на Руси, снега были слишком глубоки, поэтому татарам приходилось кормить своих лошадей сеном и зерном, захваченными в русских селениях.

Для этой цели от каждого монгольского тумена отряжались небольшие конные отряды, которые рыскали по деревням и выселкам, разбросанным в стороне от движения основной татарской орды. Для перевозки фуража татары использовали сани, отнятые у смердов.

На исходе января один из отрядов татарских фуражиров из тумена хана Тангута наткнулся в одном из лесных селений на русскую конную дружину под рязанским стягом. В произошедшей стычке почти весь татарский отряд был уничтожен русичами. Из полусотни татар от русских мечей и копий ускользнуло всего пятеро всадников.

Хан Тангут, тумен которого стоял возле недавно разоренного городка Ярополча, немедленно отправил тысячу конников к селу, где были перебиты его фуражиры. Путь туда был недалек, поэтому Тангут не сомневался, что его всадники настигнут горстку дерзких урусов. Ему было непонятно, откуда здесь, на реке Клязьме, взялись рязанцы, от княжества которых остались лишь дым и пепел.

«Наверняка это уцелевшие дружинники коломенского князя Урмана, те, что сумели вырваться из Коломны накануне ее падения», – размышлял Тангут.

От ушедшей конной тысячи не было известий два дня, потом посреди ночи на становище хана Тангута с двух сторон обрушились русские полки. В свете костров и заполыхавших юрт Тангут, выскочив из шатра без шапки и сапог, своими глазами смог увидеть рязанские стяги и эмблемы рязанских городов на красных щитах русских ратников.