Батый. Полет на спине дракона

   — Ты поносящий телёнок. Ты — лужа от трусливой жертвенной коровы... — Дальнейшее Субэдэй произнёс нехотя, с досадой: — Великий Каган тебя прощает... А урок — запомни. Никто не имеет права прикасаться к власти, не почувствовав вкус смерти. Сегодня ты к ней прикоснулся и понял больше, чем тебе кажется.

Старый полководец отвёл глаза, как будто забыв о проснувшемся мальчике, и что-то проскользнуло по его изуродованному лику, похожее на беспомощную печаль. Все знали, как он не любил беспомощность.

В отдалённом курене, опоясанном густым лесом охраны и прозванном с тяжёлой руки воспитанников «учёной ямой», люди, поставленные на это самим Темуджином, натаскивали их мудрости и свирепости. Готовили из них повелителей, джихангиров, будущих ханов «свежезавоёванных» улусов.

Все юные тайджи тут были как будто одинаковы... но не совсем.

Если учишь сразу многих одному и тому же, нужен кто-то в роли дурачка, дразнилки... Иначе чем дисциплину держать? Палками? Наставникам, конечно же, дано право отбивать дробь по драгоценным спинам чингисидов. Но повеления повелениями, а если с другого крыла подскакать, то попробуй-ка увлечься, ведь и Великий Хан, и простой дедушка-пастух верят, что именно его внуки такие смышлёные, что всё обойдётся почти без палок. Поэтому наставников пожалеть впору.

Не бьёшь совсем — донесут, скажут, не выполняешь Высокого Повеления. Каган, скажут, любит тех, кто жизни своей ему в угоду не щадит. Иначе какая же ты «белая кость»?

В землях Алтан-хана были доносчики. Этим осёдлые трусы от Избранных Небом и отличаются. Великий Каган своему народу верит. Мысль о доносчиках для него, как рвота после архи. Поэтому доносчиков нет и не будет. Только соглядатаи из лучших, смышлёных, верных. Они не против своих — как в землях Золотого Дракона, — а против врагов. Война и в мирные травы не прекращается. Удостоиться же чести быть «глазами и ушами» хана не всякому под силу. Поэтому в учебном курене, где «куются золотые мечи будущей алмазной славы», и шагу не ступить без наблюдения.

Но бить всё-таки боязно, каждая рука невольно удар ослабит. Это, как по фарфору китайскому, как по самоцветам. Но чем же иначе в повиновении держать?

На то и нужен дурачок-дразнилка. Чтобы клевали его не наставники, а другие ученики, всё недовольство на нём вымещали — тогда и жаловаться не на кого. Так всё надо уплести-увязать, чтобы КАЖДЫЙ ученик знал и верил, если будет строптивым, сам станет таким же.

Уйгур Чаган, старший над воспитателями, долго голову ломал — кого на эту роль определить? На кого спустить с золотой цепи азартную свору солнцеликих волчат? Дума скользкая, въедливая, как вошь. И промахнуться нельзя. Не чужую шкуру в котле искупаешь. Самого тупого и непутёвого выберешь, а вдруг он окажется любимчиком Могущественного — что тогда?

Привезли в учебный курень и детей ближайших приближенных Кагана, не только царевичей. Заманчиво взять для этой роли щенка какого-нибудь Ная. Дети нойонов притихнут, а царевичи от рук отобьются. Нужно на такое именно тайджи.

Детей Джагатая трогать нельзя — с этим своим сыном и хан теперь советуется. Попробуй обидеть детей Джагатая. Мелко мстить Джагатай, конечно, не будет — не тот у него нрав, но благородно засудит по необъятной в толкованиях Ясе.

Недавно произошло любопытное. Вечный Хранитель Покоя вдруг усомнился в собственной вечности и утвердил... преемника. Имя Угэдэя долго пережёвывалось после этого в байках, и непонятливые подданные Великого Улуса никак не могли представить этого тихого пьяницу на троне Темуджина.

Но так или иначе, а над детьми Угэдэя впору самому китайские зонтики носить. К слову сказать, именно его сияющий тигрёнок Гуюк — самая отвратительная дрянь из всех здешних воспитанников: неуправляем, мстителен, капризен. А учиться и вовсе не хочет, ничему... (Ох, его бы выбрать, да нельзя).

Остаются дети Джучи.

Когда-то Чингис всячески пресекал слухи о том, что старший сын — выкидыш недорезанного меркита. Оно понятно — в той истории был и его, Темуджина, позор. Ещё совсем недавно, когда воевали с джурдженями, не было для Темуджина сына ближе, но потом Даритель Благоденствия вдруг стал этим слухам сперва не препятствовать, теперь же — открыто им потакает. Размолвка с Джучи — у всех на виду.

Значит, незавидная роль дразнилки уготована его детям.

Лучше выбрать из старших, тех, кого Джучи разным премудростям чужеземным учил. Будет и повод хану угодить... настолько, мол, испортил Джучи подопечных, что теперь не переучишь. А уж кто из них — Бату, Орду или Шейбан на дразнилку лучше сгодятся, по их характеру понятно будет.

«Дразнилкой» стал старший — мягкий, простодушный Орду, сын христианки Никтимиш-хатун. Он и от природы-то твёрдости не имел, а тут и вовсе потерял способность за себя постоять.

Натравить на подростка стаю жестоких ровесников — дело пустяковое. Известно ведь, что детская жестокость — страшнейшая из всех разновидностей жестокости. Чаган даже считал, вслед за Чингисом, что любая жестокость — удел детей или тех, у кого детский ум.