Батый

Грузией в то время правила царица Русудан, дочь знаменитой царицы Тамары и сестра царя Георгия IV Лаши, погибшего ещё в 1223 году от ран, полученных в битве с монголами. Армянские и грузинские хронисты характеризуют её как женщину весьма привлекательную, но излишне предававшуюся «праздности и развлечениям», «развратную и сладострастную». По словам армянского хрониста Киракоса Гандзакеци, «ей не нравились мужчины, которых ей предлагали»; после смерти супруга (сельджукского турка, внука иконийского султана Кылыч-Арслана II) «со многими была она в связи, но осталась вдовой». Делами царства она не занималась, передоверив их другим: сначала атабеку Иване Мхардзели, а после его смерти — его сыну Авагу. Не желая подчиняться власти татар, Русудан бежала в Кутаиси, а позднее нашла убежище в Абхазии и Сванетии. У неё был маленький сын Давид, известный под именем Давида Нарина («Молодого»), и царица сделала всё, чтобы передать мальчику корону Грузинского царства. Между тем после царя Георгия Лаши остался незаконнорождённый сын, тоже Давид (известный под именем Улу, то есть «Большой»). Русудан решила избавиться от него, отослала своему зятю, правителю сельджуков султану Гийс ад-Дину Кай-Хосрову II, и попросила того тайно убить племянника. Султан, однако, сохранил жизнь пленнику (двоюродному брату своей любимой жены!), но держал его в оковах в какой-то глубокой яме. Вокруг этих двух царевичей и развернулась борьба разных группировок грузинской знати. Русудан и её окружение попытались использовать противоречия между самими монголами, в частности противостояние Батыя и Бачу-нойона. Последний настойчиво требовал от Русудан признания власти татар, но царица не желала подчиняться ему. В 1243 году Бачу-нойон нанёс сокрушительное поражение войскам иконийского султана, зятя Русудан. Вскоре после этого был освобождён из заточения и привезён в Грузию сын царя Лаши Давид, что стало полной неожиданностью для Русудан и большинства грузин, считавших его погибшим. По приказу Бачу-нойона Давид-старший был объявлен царём; католикос Грузинский совершил обряд помазания на царство, и все грузинские князья, включая Авага, признали его законным государем. Так в Грузии оказалось сразу два царя. «А тётка его Русудан, — рассказывает Киракос, — узнав об этом… послала послов к другому татарскому военачальнику, которого звали Бату, родственнику хана, командовавшему войсками, находившимися на Руси, в Осетии и Дербенте, предлагая признать свою зависимость от него, поскольку тот был вторым после хана лицом». Посредником в переговорах выступил атабек Аваг, который ещё раньше побывал у Батыя. По условиям мира, заключённого в обход Бачу-нойона, грузинская царица признавала власть великого хана, обязывалась ежегодно выплачивать весьма значительную дань и выставлять по требованию татар столько войск, сколько необходимо для участия в предпринимаемых ими походах. «…Бату велел ей восседать в Тифлисе, — продолжает Киракос, — и татары не стали противодействовать этому, так как в эти дни умер хан». Тогда же юный сын Русудан был отправлен к Батыю и провёл в его ставке около двух лет⁶.

Ситуация неопределённости должна была разрешиться после избрания великого хана, на чьё усмотрение предоставлялись все дела, в том числе и это. В 1246 году Батый отправил юного Давида Нарина в Каракорум; точно так же Бачу-нойон поступил с Давидом Улу, сыном Георгия Лаши. По сведениям грузинских источников, старший Давид тоже побывал у Батыя, который принял его «по-доброму» и отправил к великому хану, «коего… уведомил — разобраться и решить, кому из двух Давидов следует царство — пусть тому и утвердит его». В августе 1246 года оба царевича в числе прочих подвластных монголам правителей приняли участие в курултае, избравшем на великоханский престол Гуюка. Однако Русудан так и не суждено было дождаться ханского решения. О её трагической судьбе рассказывает тот же Киракос Гандзакеци. К царице, укрывшейся «в неприступных местах Сванетии», по-прежнему «прибывали послы с двух сторон: из татарского стана от ближайшего родственника хана великого военачальника Бату, находившегося на севере… и от другого военачальника, по имени Бачу, находившегося в Армении; оба они предлагали ей явиться к ним с миром и дружбой и уже с их позволения править царством своим. А она, будучи женщиной красивой, не решалась поехать ни к кому из них, дабы не быть опозоренной… Притесняемая с обеих сторон, [она] приняла смертоносное зелье и покончила с жизнью. А до того она написала завещание князю Авагу, поручила ему сына своего, если тот вернётся от хана».