Батый

Так пал Киев. Участь его была ужасной. «В то же лето взяли Киев татары, и Святую Софию разграбили (киевский кафедральный собор. — А. К.), и монастыри все, и иконы, и кресты почитаемые, и всё узорочье церковное забрали, а людей от мала и до велика всех мечом убили», — свидетельствует северорусский летописец. Среди прочих был разграблен и разорён Киево-Печерский монастырь, старейшая и наиболее прославленная русская обитель близ Киева. Об этом рассказывает «Киевский Синопсис» — краткое изложение русской истории, составленное в Печерском монастыре в середине XVII века; по словам его автора (предположительно архимандрита Иннокентия Гизеля), ссылавшегося на какие-то древние летописи, татары с помощью своих таранов разрушили до основания каменные стены обители, ворвались в неё и перебили множество иноков и искавших здесь спасения мирян, а иных захватили в плен, разграбили «Великую» Печерскую церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы и все её святыни. Правда, монахам удалось накануне штурма замуровать входы в пещеры и тем спасти их от разграбления, но жизнь в монастыре на долгие годы словно бы замерла: уцелевшие иноки вынуждены были ютиться в наскоро выкопанных схронах — землянках или крохотных пещерах¹⁰. В Дальних, или Феодосьевских, пещерах Киево-Печерского монастыря погребено множество иноков, о которых мы не имеем никаких сведений; время жизни большинства из них определяется очень приблизительно — XIII–XIV века. Из поздних надписей-эпитафий над некоторыми захоронениями известно, что по крайней мере двое иноков пострадали от татар — это священномученик Лукиал, погибший во время штурма Киева Батыем, и преподобный Памва затворник, «пойманный от поган и много от них пострадав, не хотячи Христа отрещися»¹. Но это конечно же не единственные жертвы взятия и разграбления Печерской обители.

Находки археологов подтверждают страшную картину киевской трагедии 1240 года. Ещё в конце XIX — начале XX века в различных частях города были обнаружены братские могилы его защитников: одна в районе северного киевского предместья Дорогожичи, две другие недалеко от Десятинной церкви. Сожжённые дома и ремесленные мастерские, разрушенные храмы, наспех зарытые клады золотых и серебряных украшений, человеческие скелеты под толстым слоем пожарища — всё это зримые свидетельства произошедшего. По оценкам археологов, из более чем сорока известных нам монументальных сооружений древнего Киева уцелело (да и то в сильно повреждённом виде) только пять-шесть, из более чем восьми тысяч дворов — лишь двести, а из 50-тысячного населения города осталось не более двух тысяч человек. В ряде районов, в частности в центре города, жизнь возродится только спустя несколько веков¹². Итальянский монах-францисканец Джиованни дель Плано Карпини, побывавший в Киеве на пути к монголам в 1245 году, насчитал в этом прежде многолюдном и процветающем городе не более двухсот домов: этот город «был столицей Руссии, — писал он, рассказывая о завоеваниях татар, — и после долгой осады они взяли его и убили жителей города; отсюда, когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мёртвых людей, лежавшие на поле»¹³. Когда уже после ухода татар в Киев вернётся князь Михаил Всеволодович Черниговский, он не сможет жить среди развалин и мёртвых тел, но вынужден будет поселиться «под Киевом, во острове»¹⁴.

Разорив Киев и перебив значительную часть жителей, татары тем не менее сохранили жизнь тысяцкому Дмитру, оставленному князем Даниилом Галицким оборонять город. «Дмитрия же вывели раненого и не убили его, мужества ради его», — записал галицкий книжник. (Судя по тому, что имя Дмитра несколько раз и с неизменной похвалой упоминается в летописи, её автор был близок к воеводе, который, возможно, и сообщил ему подробности осады.) Великодушие татар может показаться удивительным — но лишь на первый взгляд. Нечто подобное мы уже встречали в истории монгольских завоеваний — например, в земле аланов или Волжской Болгарии, где монголы также сохраняли жизнь некоторым местным правителям. Такое отношение к русскому воеводе объяснялось конечно же не одним только уважением к его мужеству. Как явствует из последующего летописного текста, Дмитр принял участие в походе Батыя в Волынскую и Галицкую землю, а затем, вероятно, и на запад, в Венгрию. Это было в обычае монголов, которые всегда привлекали для участия в своих войнах отряды из покорённых народов. Такими отрядами должен был командовать также кто-то из местных. Очевидно, доказавший свою храбрость Дмитр вполне подошёл на эту роль.