Баудолино

– Да, в сущности, все это началось, потому что Поэт просто с ума сходил, не мог обходиться без женщины. Подумать только, ведь обходился даже бедняжка Коландрино, но он был просто ангел во плоти, как и его покойная сестра. Я понял, что мы окончательно свыклись с видом здешних, когда Поэт начал вздыхать по одной из паноций. Ему нравились ее ниспадающие уши. Он распалялся от ее белой кожи, находил ее фигуру чувственной, а рот – красиво очерченным. Подсматривая, как паноций спаривались на лугу, он воображал, до чего это может быть насладительно. Паноций оборачивали друг друга ушами и совокуплялись, будто в раковине, или будто быв начинкой в тех пирожках из винных листьев, которыми мы угощались, пересекая Армению. Упоительно это должно быть, повторял Поэт. Однако, нарвавшись на отпор от паноций, он переметнулся на фемину блегмов. В этой фемине, на его взгляд, если пренебречь отсутствием головы, прельщали тонкая талия и манящая вагина, а кроме того, необыкновенной представлялась возможность лобзать в губы женщину, в то же время лобзая ее в живот. Он повадился в это племя и меня стал водить на их сборища. Блегмы, как все страхолюды в той провинции, иноплеменцев не пускали на свои духовные собрания, но это не относилось к нам, о нас никто не предполагал, что мы можем мыслить худо, наоборот, каждое племя полагало, что мы мыслим точно, как они. Единственный, кто мог бы порицать нашу смычку с блегмами, был, разумеется, Гавагай, но верный исхиапод обожал нас, и все, что мы делали, было в его глазах самое должное. И по наивности и от любви к нам он тешился иллюзией, будто мы посещаем блегмов, чтобы втолковывать тем, что Иисус был приемным детищем Бога.

Церковь блегмов находилась на уровне почвы, построен был только главный вход с двумя колоннами и тимпаном, остальное – дыра в скале. Иерей сзывал паству, поколачивая молотком по каменной плите, оплетенной бечевками, и благовест был как от треснутого колокола. Внутри находился один престол с лампадами, в которых было налито такое масло, которое на нюх казалось животным жиром, из козьего, что ли, молока. В храме не было ни распятий, ни каких-либо иных образов, потому что, как объяснил им блегм-сопроводитель, будучи убеждены (единственные мыслящие праведно среди многочисленных инакомыслящих), что Слово не пресуществимо в плоть, блегмы не обожают образы образов. По тем же самым причинам они не воспринимают всерьез евхаристию, и их служба отправляется без причащения Святым Дарам. Нет у них и чтения Евангелия, поскольку оно повествует о заблуждении.

Баудолино спросил, какое же богослужение они могут тогда совершать, и сопроводитель ответил, что они купно встают на молитву, после чего все соборно обсуждают великую загадку лжевоплощения, которую никак не могут уяснить. И точно, после того как все блегмы на коленях провели полчаса в диковинных вокализах, иерей открыл те дебаты, которые они звали священным собеседованием.

Один из прихожан поднялся и начал с того, что, может статься, Иисус, приемля страсть, не был настоящим призраком, ибо это бы означало обманывать апостолов, а был вместо этого высшею силой, эманируемой Отцом, то есть был Эоном, облекшимся в сущую человеческую плоть некоего плотника из Галилеи. Другой оратор заметил, что, как уже допускалось некоторыми, Мария, вероятно, произвела на свет человеческое существо, а Сын, который не мог облечься в плоть человека, прошел сквозь нее как вода протекает сквозь трубу, а может, и проник в нее через ухо. Тут зазвучал хор возражений, многие вскричали: «Павликианин! Богомил!» – имея в виду, что сказавший примыкает к еретическому учению, и действительно, его выгнали вон из храма. Третий оратор дерзнул в том духе, что пострадавший на кресте вообще был Киренеянином, заступившим на место Христа в последний момент, но другие его оспорили, что-де, дабы заступить на место кого-то, этот кто-то должен существовать. Нет, ответил дерзкий оратор, этот кто-то замещенный именно и являлся призраком Иисуса, а призраку невозможно страдать, в то время как без страдания не было бы искупления. Снова брань и поношения: собрание не желало, чтоб протаскивалась теория, будто род человеческий искупился каким-то бедолагой из Кирены. Четвертый выступавший напоминал, что Слово низошло на тело Иисуса в виде голубки во время крещения в Иордани; но он, несомненно, перепутывал Слово и Дух Святый, к тому же усвояющее тело не было призраком. В этом случае все собравшиеся блегмы не имели бы оснований зваться так, как они зовутся по справедливости: нетленнопризрачниками!