Читаем Баудолино полностью

— Точно. Они говоришь, что только фантазм Сына был распят на кресте. Сын не был рожден в Вифлееме, не был рожден от Марии. Некогда у реки Иордан Он был явлен Иоанну Предтече и все тогда скажешь: ах! ах! Но если Сын не был воплощен, как скажешь: ядый мою плоть и пияй мою кровь? Потому-то у блегмов нет причастия хлебом и бурком.

— Иначе им пришлось бы причащаться этой выпивкой, как ты там его называешь… бурком… через трубочку, — сказал Поэт.

— Ну, а паноции? — спросил Баудолино.

— О, паноциям не важно, чем был занят Сын, сошедши на землю. Они радеешь лишь о Духе Святом. Понимаешь, они говоришь, что христиане на Западе думаешь, будто Дух Святый исходишь и от Отца и от Сына. Паноции не согласны. Они утверждаешь, что Сын добавлен после и что в Константинопольском кредо не сказано так. Дух Святый для них исходишь исключительно от Отца. Они думаешь супротивно пигмеям. А пигмеи говоришь, что Дух Святый только от Сына. А от Отца Духа нет. Паноции хуже всего ненавидишь этих инакомыслящих пигмеев.

— Друзья, — подытожил Баудолино, — мне кажется очевидным, что разные здешние породы существ не придают значения несходствам телесного вида, цвета кожи, телосложения; совершенно не то что мы, которые пред лицом карлика полагаем, будто видим ошибку природы. В то же время, обратно сему, как, впрочем, и многие наши любомудрствователи, здешние придают значение разным толкам относительно природы Христа, а также Пресвятой Троицы… Об этих толках мы с вами много слыхивали рассуждений в Париже. В этом свойство здешней мыслительной особости. Попытаемся понять его, потому что в противном случае наша судьба вечно ввязываться в прения. Бог уж с ними, сделаем вид, что для нас что блегм, что исхиапод, все едино. А уж что они думают о природе Господа, это нас и подавно не касается.

— В малой мере, в какой я смог понять, вижу, исхиаподы разделяют отвратительную ересь Ария, — сказал на это Борон, который, как обычно, был из всех самым начитанным.

— И что с того? — перебил Поэт. — По мне, все это болтовня для greculi. Мы на севере больше интересуемся, как отличить законного папу от антипапы… Подумать только, ведь совсем недавно отличие это зависело только от мнения моего покойного принципала Рейнальда… Ладно, каждый ошибается как может. Баудолино прав. Сделаем вид, что нам все равно. Хотел бы я взглянуть на этого Диакона… Я и на его счет не обольщаюсь, но по крайней мере его зовут Иоанн.

Посему Гавагая попросили сопроводить компанию в Пндапетцим, и он отправился впереди, умеряя прыжки, чтоб кони за ним поспевали. Через два часа они добрались до берега ковыльного моря и вышли на местность, где изобиловали оливы и фруктовые деревья. Под деревьями сидели и с любопытством смотрели на пришельцев существа почти человечьей наружности. Они приветственно махали руками, но вместо слов изъяснялись завываньями. Это были, объяснил Гавагай, безъязычники, живущие за околицей города, потому что они мессалиане, верующие, что на небо попадают через усердную молчаливую молитву, без причащения Святых Таинств, без исполнения богоугодных дел и без обуздания плоти, и вообще без отправления церковных служб. Они не ходят в церкви Пндапетцима. Их недолюбливают, потому что они утверждают, что и труд тоже богоугодное занятие и потому трудиться не надо. Живут в большой бедности, питаются плодами от окрестных дерев, которые, впрочем, принадлежат всему обществу, а они пользуются без всякого зазрения.

— В остальном они такие самые, как вы? — подзуживал Гавагая Поэт.

— Такие самые, как мы, когда молчим.


Горы все приближались; по мере этого путники все отчетливее могли разглядеть их форму. За каменистой россыпью постепенно взбугривались мягкие всхолмия желтоватого цвета, как будто бы, по мнению Коландрино, это были сбитые сливки, или нет, горстки сахарной пудры, опять не то, похоже было на песочные куличики, поставленные ровненько рядом: на рощу куличиков. А за куличиками торчали каменные пальцы, увенчанные нашлепками из более темного материала, наподобие шляпок, то остроконечных, то плоских, выступавших вперед и во все стороны над стволами. Двигаясь дальше, путники попали в гущу менее остроконечных сопок. На поверхности каждой сопки было множество дыр, чисто пчелиные гнезда. Путники, присмотревшись, убеждались, что дырки служат людскими жилищами. Каменные поместилища и выдолбленные в скале гроты приспособились для обитания. К их устьям были подведены легкие деревянные лестницы, лестницы пересекались на разных этажах и все вместе образовывали вокруг каждой скалистой громадины воздушную обитаемую сетку, в которой, как с отдаления представлялось, сновали какие-то мелкие муравьи, это и было население, книзу и кверху.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Заберу тебя себе
Заберу тебя себе

— Раздевайся. Хочу посмотреть, как ты это делаешь для меня, — произносит полушепотом. Таким чарующим, что отказать мужчине просто невозможно.И я не отказываю, хотя, честно говоря, надеялась, что мой избранник всё сделает сам. Но увы. Он будто поставил себе цель — максимально усложнить мне и без того непростую ночь.Мы с ним из разных миров. Видим друг друга в первый и последний раз в жизни. Я для него просто девушка на ночь. Он для меня — единственное спасение от мерзких планов моего отца на моё будущее.Так я думала, когда покидала ночной клуб с незнакомцем. Однако я и представить не могла, что после всего одной ночи он украдёт моё сердце и заберёт меня себе.Вторая книга — «Подчиню тебя себе» — в работе.

Дарья Белова , Инна Разина , Мэри Влад , Олли Серж , Тори Майрон

Современные любовные романы / Эротическая литература / Проза / Современная проза / Романы
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза