База-500. Смертельная схватка

Я очнулся в госпитале. Со мной явно поработали: лицо казалось совсем чужим, но боли я почти не чувствовал; словно лицо намазали глиной, и я ощущал только эту маску, и еще странный комплекс скорее неприятных, чем болезненных ощущений.

Напротив меня сидел человек в белом халате, который пристально и серьезно смотрел на меня. Увидев, что я очнулся, он улыбнулся и спросил:

   — Вы слышите меня, господин Герлиак?

   — Да, — просипел я, не узнавая своего голоса и пугаясь его звука.

Доктор уловил мое замешательство и, улыбнувшись, тут же приступил к объяснениям.

   — У вас множественные осколочные повреждения правой части лица. Честное слово, мне в жизни не приходилось доставать столько стекла и металла из одной физиономии! Но самое интересное — глаз не пострадал. Это просто чудо! Три осколка стекла я достал из века, но они были слишком маленькие, чтобы пробить веко и повредить глаз. Вы очень вовремя моргнули! Определенно о состоянии вашего правого глаза и зрении, которое он может обеспечить, я смогу сказать только тогда, когда рассосется гематома на правой стороне лица. Насколько я понял, пуля попала в бинокль, и вся сила удара пришлась в правую сторону лица. Ваше счастье, что на цейссовском бинокле нет режущих частей! Только одни ушибы от тяжелого тупого предмета. Надеюсь, зрение удастся сохранить полностью.

   — Спасибо, доктор, — поблагодарил я.

   — Пока не за что, — ответил доктор. — Кстати, вам хочет сказать пару слов большой начальник, генерал полиции. Я дал ему ровно пять минут: вам нельзя утомляться. И дал эти пять минут только потому, что надеюсь — его слова вам придадут бодрости и оптимизма. Чем больше вы почувствуете бодрости и оптимизма, тем быстрее вы восстановите силы и здоровье. Пять минут, только пять минут, оберштурмбаннфюрер!

* * *

В палату вошли Штадле и фон дем Бах. Бах явно был в благодушном настроении, а уж Штадле сиял так, что рождественская елка рядом с ним показалась бы сухим кустиком.

   — Герлиак! — торжественно сообщил Бах. — Я ознакомился с отчетом Штадле, я видел трупы руководителей русской диверсионной группы; видел их документы и план операции, найденные при них. Скажу без преувеличений, как старый солдат: вы совершили невозможное, вы внедрились во вражескую диверсионную группу, контролируемую опытными профессионалами от контрразведки могущественного НКВД, и сумели переиграть их, балансируя на грани между жизнью и смертью! Это безусловный успех, с учетом того, безопасность КАКОГО объекта вы обеспечивали. Я с радостью сообщаю вам, что сегодня утром направил лично рейхсфюреру СС отчет об операции и ходатайство о награждении вас Железным крестом 1–й степени и представление к очередному званию. Мои поздравления!

   — Хайль Гитлер! — воскликнул я, выбрасывая руку в приветствии. — Но должен сразу сказать, обергруппенфюрер, что я приму награду только при определенных условиях.

   — Вы с ума сошли, Герлиак? — нахмурился Бах. — Или ваше сознание все еще затуманено лекарствами? Эй, эскулап! Что вы там ему кололи?

   — Обергруппенфюрер! Убедительно прошу меня выслушать, — продолжал настаивать я.

   — Выкладывайте, Герлиак, — мрачно отозвался Бах.

   — Я приму награду только тогда, когда будут награждены те мои подчиненные, которые внесли наибольший вклад в проведение операции: СС-гауптштурмфюрер Рудаков и СС-шарфюрер Голубец. Остальные участники операции так же достойны наград, внеочередных званий и, безусловно, отпусков, — нам всем надо поправить нервы, обергруппенфюрер!

   — Ах, вот вы о чем! — смягчился Бах. — Разумеется! Штадле, распорядитесь, чтобы Герлиаку дали ручку и бумагу… Нет! Ему тяжело писать самому: пусть он продиктует вам представление на тех своих людей, которых считает нужным отметить, — и немедленно мне на подпись!

   — Да, обергруппенфюрер! — с готовностью отозвался Штадле.

   — Еще что–нибудь, Герлиак? — обратился ко мне Бах.

Я вспомнил о Марте, но не знал, как сказать об этом Баху.

   — Есть еще человек, оказавший нам очень важное содействие, — осторожно сказал я. — Это буквально были наши глаза и уши в атмосфере страха и подозрительности, насажденной агентами НКВД. Этот человек тоже должен получить достойное вознаграждение, обергруппенфюрер.

   — Разумеется, и свою агентуру среди местного населения вам необходимо отметить, — согласился Бах. — Все операции против бандитов обречены на провал, если мы не имеем агентуры в оперативных районах. Штадле все запишет!

Бах ушел, оставив меня наедине со Штадле.

   — Штадле! — решительно обратился я. — О людях, которые мне помогли… У них могут быть большие проблемы! А на этой территории им вряд ли можно гарантировать безопасность за пределами базы-500. Я прошу вас издать приказ о том, что по моему усмотрению, в соответствии с оперативными интересами, допускается нахождение на территории базы тех людей, чье пребывание там я сочту необходимым.

   — Герлиак! — нахмурился Штадле. — Я понимаю, что у вас может быть…э-э… свое видение обстановки… Но территория базы не является вашей вотчиной: это весьма секретный объект. Вы понимаете, что нахождение там посторонних лиц означает вопиющее нарушение правил секретности?