Базовые ценности

Как же распорядилась новая политическая элита отпущенным ей кредитом доверия и невысказанным, но вполне различимым «наказом» нации? Она рассудила, что в условиях нестабильности, разброда и шатаний двигаться вперед, реформировать экономику и восстанавливать государство невозможно и бессмысленно. Равно как бессмысленно дискутировать о гражданской нации и ее базовых ценностях, когда бедность выпирает наружу. Наоборот, нужно поменьше произносить сложных слов, а побольше людей успокаивать, укачивать их, убаюкивать на волнах медийного покоя. Да, вокруг много ужаса, страха и крови — то финансовый кризис случится, то дома взорвут, то «Норд-Ост» приключится, то Беслан, — но массовое сознание следует развернуть туда, где ему будет легко, спокойно и уютно; под этим символическим прикрытием можно незаметно провести либерально-экономическую спецоперацию, продолжить преобразования.

А где массовому сознанию легко, спокойно и уютно? В воспоминании о советской молодости. Очереди из памяти выветрились, пожизненное ожидание квартир и парткомовское унижение тоже, забыт непоправимый разрыв между декларациями номенклатуры и ежедневной практикой нормальных людей; солнечная, радужная оболочка молодого счастья осталась. Хорошо ж, сказала власть, вот вам, ребята, пряничек: советский гимн Александрова с перелицованными стихами гимнюка Михалкова, красное знамя для армии, золотая звезда для нее же; берите, не жалко. У нас еще есть. А тем, кто тоскует о тысячелетней истории России, предъявим имперский герб. Всем сестрам по идейным серьгам. Вы тут повозитесь немного, поиграйте с косточкой, погрызите ее, а мы тем временем проскочим со своими реформами. Не беда, что советское противоречит русскому, что гимн расходится с гербом. Это же только знаки. А знаки, как нам говорит всесильное учение постмодернизма, значения не имеют.

Вектор пути был определен, эстетика нового государственного пиара сложилась; оставалось подождать первых результатов.

Что же мы имели к середине первого путинского срока? Базовые ценности: туманны. Еще более туманны, чем были на излете 1999-го, когда достаточно массовые идеологические ожидания сгущались в образ начинающего Путина. Ближайшая цель: стабильность. Точнее, ее иллюзия. Телевидению не велено детализировать информацию о проблемных зонах, от Чечении до Махачкалы, запрещено показывать подробности терактов. Тихо, тихо, все хорошо; успокойтесь. Политические технологии достижения поставленной задачи: прекращение публичного политического процесса, превращение Думы в мощную машину для голосования, стилизация советской жизни без возвращения в ее пределы; игра с советской атрибутикой; сплошные старые песни о главном.

Я вовсе не хочу сказать, что не следовало терапевтически воздействовать на больное от пережитых потрясений население. Или что прежние Думы были лучше нынешней. Скорей наоборот: эта хоть какую-то законодательную базу в состоянии обеспечить, прежние в основном грызлись. Нет оснований сомневаться в том, что абсолютное большинство россиян восприняли возвращение советской атрибутики в имперской упаковке сентиментально. Но знаки все-таки имеют значение. Хуже того; они способны проецировать свое скрытое значение на окружающую реальность и ее преобразовывать. В чем очень скоро пришлось убедиться.

Сначала под мощные звуки советского гимна с православным текстом была создана мощная партийная структура. С одной-единственной целью: обеспечить бесперебойное голосование за правильные законы. Если «партия Ленина, партия Сталина» (в более поздней редакции — «сила народная») до последнего издыхания твердила, что она — ум, честь и совесть, то есть претендовала на разум человека и его сердце, то «Единая Россия» претендовала только на силу, ни на что больше: «В Единстве — сила». А где сила, там не надо ума и тем более сердца. В этой партии смогли ужиться образованные карьерные прагматики самых разных взглядов, от социалистических до либеральных, серые ничтожества, вплоть до бывших водителей некоторых партийных вождей, бюрократические циники; разница в оттенках и даже цветах оказалось несущественной.

Талантливые создатели весьма успешного с технологической точки зрения партийного продукта успокаивали оппонентов: чего вы ежитесь? Почему брезгуете? Мы же не лезем вам в сознание и в душу; нас не интересует тонкий общественный организм, нам нужен только работоспособный государственный механизм, мы его и создаем. Причем делаем свою работу куда лучше, чем делали ее предшественники, изготовители проекта «Наш дом — Россия». Что же до черномырдинских шуточек — «что бы ни строили, получается КПСС», — то глупости все это; никакой реставрации нет и быть не может. Только стилизация. В виде гимнографических муляжей. В виде муляжей партийных. Все ненастоящее. Настоящие — только реформы, которые мы будем проводить под прикрытием химер. Когда изготовим их достаточно.

Но как-то так получилось, что, сказав «а», пришлось говорить и «б»; я имею в виду административную реформу.