Bce тайны мира Дж. P. Р. Толкина. Симфония Илуватара

Гораздо важнее отметить другое заимствование. Современное сознание представляет дракона существом с лапами и кожистыми крыльями, однако в скандинавской мифологии этим термином обозначается исполинский змей, способный только лишь ползать. Толкин в «Сильмариллионе», когда пишет о Глаурунге и его драконьем выводке (испепелившем Белерианд в Битве Внезапного Пламени), также подразумевает змеев – огнедышащих, обладающих магией, но лишенных лап и крыльев. Повторим прозвище Глаурунга – Великий Червь. Поэтому, когда мы видим, например, на картине Тэда Несмита сцену гибели Нарготронда, где Глаурунг – типичный крылатый динозавр, то следует понимать, что такое изображение порождено или не слишком хорошим знанием текста, или стремлением, вопреки первоисточнику, изобразить монстра наиболее эффектно.

Семь богов и семь богинь

Толкинисткая субкультура давно заметила, что в «Сильмариллионе» число Валар – Стихий Мира – совпадает с количеством богов в «Перебранке Локи», знаменитой песни «Старшей Эдды». Ho, как нам представляется, это как раз тот случай, когда факт совпадения (и, возможно, факт осознанного заимствования) ничего не добавляет к пониманию мира Толкина.

Прежде всего, «Перебранка Локи» – текст совершенно особенный, обвинения как Локи в адрес богов, так и их в ответ – это знак нарушения ими человеческих табу и подчеркивание их сверхчеловечности[45]. Для Толкина подобное немыслимо, в его концепции могущество Валар не нуждается ни в каких доказательствах, тем более «отрицательных». Во-вторых, в «Сильмариллионе» действительно представлены семь Валар, о которых говорится в мужском роде (поскольку это Стихии, то термин «мужчина» неуместен), семь Валиэр, о которых говорится в женском роде, и оппозиционный им Мелькор, Враг Мира, а вот при более внимательном чтении «Перебранки Локи» мы видим, что структура «семь богов, семь богинь и Локи» нарушается в финале, когда появляется бог-громовержец Тор.

Тем не менее, традиционно считается, что образы Валар и Валиэр – это трансформированные скандинавские боги, и некоторые черты сходства нельзя не отметить.

Ho прежде чем перейти к анализу, подчеркнем, что в концепции Толкина Валар лишь посланцы Эру, Единого, проводники его воли в мире, поэтому сходство с отдельными чертами скандинавских богов гораздо менее существенно, чем отличие Стихий от языческого пантеона.

Манвэ – Владыка Ветров и правитель Арды (мира явленного, Средиземье – лишь часть его). Его чертог – на высочайшей вершине Таниквэтиль. Когда он восходит на трон, «он видит дальше всех – сквозь туманы, и тьму, и лиги морей». Сходство с Одином здесь очевидно: когда тот восседает на своем престоле Хлидскьяльв[46], то также может видеть все миры. Ho не менее ярко и различие. B скандинавской мифологии с этого престола увидеть все может любой, что и сделал бог Фрейр, в то время как Манвэ приобретает эту возможность, если рядом с ним его супруга Варда, Владычица Звезд, известная во «Властелине Колец» под именем Элберет.

Нельзя не заметить относительно эддического престола Хлидскьяльв, что этот образ – трон, с которого виден весь мир любому, кто ни сядет на него, Толкин использует в «Сильмариллионе», но в совершенно другом контексте. Речь идет о том, как Мелькор (также называемый Моргот, Черный Враг Мира), терзает одного из пленных вождей людей– Хурина, отца Турина Турамбара. «Моргот <…>, выведя Хурина из темницы, усадил его в каменное кресло на одной из вершин Тангородрима. Волей Моргота он был прикован к этому креслу; и Моргот <…> молвил так: “Сиди же и любуйся краями, где лихо и отчаяние падут на тех, кто любим тобою. Ты осмелился… подвергать сомнению могущество Мелькора, Властелина судеб Арды. Так узри же взором моим, услышь моим слухом; и не сойти тебе с этого места, пока все не придет к горестному своему концу”». Как видим, здесь сходство с престолом Одина гораздо больше; отметим и резко негативную окраску образа этого трона. Как мы уже подчеркивали, для Толкина Валары – отнюдь не языческие боги, поэтому неудивительно, что в мотиве всевиденья Манвэ сходство с Одином – крайне поверхностно, а в случае с Врагом Мира – заимствование максимально близко.

Обратим внимание на еще одну цитату из «Сильмариллиона»: «Духи в облике воронов и орлов то и дело влетают в чертоги Манвэ и вылетают из них: взор их видит глубины морей и пронзает толщу гор, проникая в тайные бездны. Так ему приносили вести обо всем, что творилось в Арде». Этот пассаж – единственный, где упоминается, что птица Манвэ – не только орел, но и ворон. Если образ орла как воплощение не просто блага, но спасения свыше (в прямом и переносном смысле) в мире Толкина представлен более чем ярко, то мотив ворона-провидца практически не отражен. Тем не менее, мы не можем пройти мимо, поскольку эта прямая цитата из «Эдды», где об Одине говорится, что все ему сообщают два ворона, Один «шлет их на рассвете летать над всем миром, а к завтраку они возвращаются. От них-то и узнает он все, что творится на свете»[47].