Бдительный Тузик

К такому, как, например, инвалид войны Ю. Радченко, отдавший свое здоровье защите Родины.

Непросто ему живется в почтенные годы. Мучает астма, и надо почаще бывать на свежем воздухе даже в крепкие морозы.

В этих целях взял ветеран да и застеклил свой балкон, выходящий во двор, и стал там зимой дышать свежим воздухом.

И тут постучались к нему в квартиру работники жэу.

— Убрать! И немедленно! — распорядились они, глядя на стеклянную стенку и жмурясь от играющих солнечных зайчиков. — Не положено!

Вот так. Не получилось любви. С самого первого взгляда. Простой симпатии тоже. Более того, возникла антипатия. Это потому, что Радченко отказался выполнить требование работников жэу о ликвидации застекления как нарушающего архитектурный облик здания со стороны огородов. Кроме того, ветеран высказался насчет нежелания делегации вникнуть в его положение. Словом, покритиковал гостей.

А ведь как просто было завоевать благосклонное к себе отношение! Достаточно было врезать разок-другой палкой по стеклянной балконной стенке — и вся недолга. Жилищное руководство было бы ублаготворено. А так пеняй на себя, товарищ ветеран, за непослушание!

Пока Радченко лежал в больнице, работники жэу разработали карательную акцию. Во-первых, чтобы отучить ветерана от занятия стекольными работами. А во-вторых, чтобы приучить его впредь не очень-то распространяться насчет бездушного отношения работников жэу к больным людям.

— Будете платить штраф за свою стеклянную веранду, — заявили работники жэу жене ветерана. — Вот вам акт, который мы составили.

Из пенсии инвалида при помощи райсобеса было удержано 10 рублей штрафа за остекление балкона.

И у жильцов дома по улице Раздельной в городе Кукурузинске тоже как-то не сложились отношения с работниками жэка № 2.

Это когда жильцы дома остались без запасов овощей на зиму.

Вообще-то поначалу запасы были. До тех пор, пока не было воды в подвале дома, где они хранились.

А когда появилась вода из прорванной трубы, запасы исчезли. Под водой.

— Полундра! — воскликнул кто-то из жильцов, знакомый с морской терминологией, и, скинув брюки, ринулся спасать овощи.

Спешно послав по телефону сигнал SOS в жэк № 2, остальные жильцы тоже бросились в воду, пытаясь спасти хотя бы часть своих припасов.

Работники жэка № 2 на сигнал никак не реагировали. Видимо, потому, что чужие лук с картошкой под водой — это для них не проблема первой важности.

Тогда жильцы дома обратились в Кукурузинский горисполком с жалобой на медлительность и равнодушие администрации жэка № 2. То есть навели критику. И тем самым возбудили у администрации жэка № 2 по отношению к себе глубокое чувство не любви, разумеется, а неприязни. Ведь недаром говорится, что от любви до ненависти — один шаг. Естественно, что спасательные работы после этого начались, но проводились в темпе замедленных киносъемок.

Когда моченые картошка с луком стали непригодны даже на корм скоту, осушительные работы закончились.

Жильцы дома теперь приобретают овощи в магазинах, но прежнего расположения к себе со стороны обидевшихся на них работников жэка № 2 жалобщики, видимо, не приобретут ни за какие деньги.

Что на это сказать? Только одно: увы, еще нередки случаи, когда критика — злейший враг любви.

С ВЕТЕРКОМ

Автомашина стремительно мчалась по шоссе. По-шамански тягуче и нудно выл мотор. Шофер Маркиясов возвращался домой. Сегодня закончилась его командировка в колхоз, где он работал на заготовке кормов.

Правда, на колхозной ниве Маркиясов трудился не каждый день, но все равно устал. Кому сена стог подбросишь за божескую плату, кому дрова подвезешь. Мало ли! Но теперь, когда командировка кончилась, пропади они пропадом, и колхозная и «левая» работенка. Напрасно председатель колхоза, робко теребя водителя за рукав, просил остаться еще немножко, объясняя, как мало заготовлено кормов, и как много на полях невывезенной свеклы, и что он, мол, договорится с автохозяйством. Маркиясов, пыхнув на председателя бензиновым дымком, отправился восвояси.

«Я хочу, шофер, чтоб тебе повезло…» — бубнил под нос Маркиясов, зорко поглядывая вдаль. Серая лента дороги была угнетающе пустынна. Но вдруг впереди показалась точка. Она быстро увеличивалась и вскоре выросла до размеров кургана. На вершине сидело семь старух.

— Здорово, девушки! — затормозив, приветствовал их Маркин-сов. — Далече путь держите?

— На Шныряево, сынок, на Шныряево, — оживились старухи, сползая вниз.

— Подходяще. А ну, грузись веселей!

В кузов полетели мешки, корзины, чемоданы, и курган растаял на глазах.

Погрузка закончилась.

— Та-ак! — осмотрелся Маркиясов. — Двадцать пять мест и семь пассажиров. Ну-с, девушки, правила изучили? Сколько за провоз негабаритных грузов взимается, знаете? Рассчитываемся сразу! С тебя, мамаша, десять рублей!

— А пошто так дорого, милок? — запротестовала хозяйка двух корзин, извлекая из-под седьмой кофты кошелек. — Машина, чай, не твоя, казенная.