– Тот факт, что ты… приводишь сюда по ночам посторонних мужчин, – продолжала Доротея. – Многие в нашем товариществе собственников жилья считают это проблемой.
Чарли похолодела, потом ей стало жарко. Она Бетти. Неважно, что декорации другие. Она Бетти, а Доротея – косые взгляды, которые на них бросали в поселке, визиты из школы, выкрики обманутых жен.
– В каком смысле? – спросила Чарли, глядя в глаза Доротее. – В каком смысле это проблема?
– Думаю, ты и сама понимаешь, – ответила Доротея. – Мы не чувствуем себя в безопасности, когда ночью в парадной кто-то бегает, когда случайные люди знают код от домофона.
– Откуда вы знаете, что это случайные люди, а не мои друзья?
– Не знаю, что ты сама думаешь, Чарлин, но мне представляется, что все это совершенно неприлично. Пожалуй, предпочтительнее, если ты будешь общаться со своими друзьями в дневное время. Здесь я выражаюсь от имени всего товарищества.
– Может быть, тогда ты передашь от меня привет всем в товариществе? – проговорила Чарли.
Доротея кивнула.
– Я приглашаю к себе домой кого хочу и когда хочу. И меня не интересует, что думают обо мне люди, которых я не знаю. Мне наплевать. Ты не могла бы им всем это передать?
– Ты сможешь сама поговорить с ними на следующем собрании.
– Я не смогу прийти, – ответила Чарли. – Я занята.
– Откуда ты можешь это знать? Мы ведь даже пока не определились с датой.
Чарли вспомнилось прошлое собрание – многочасовые дискуссии о велосипедах в подвале, кодах от домофонов и небрежной уборке в подъездах. Кричащие дети во дворе, подозрительные незнакомцы, шастающие по лестницам, и живая изгородь, которую не поливали надлежащим образом.
– Все должны ходить на собрания, Чарлин, мы небольшое товарищество, которое…
– Это закон? – спросила Чарли. – Что все должны ходить на собрания?
Доротея бросила на нее полный презрения взгляд и заявила, что в этом товариществе все ходят на собрания – так было всегда. Затем она развернулась и быстро зашагала к своей машине.
Чарли снова подумала о Бетти.
Чарли замечала косые взгляды и слышала шепотки. Иногда ей казалось, что она даже читает мысли – о том, что дочь вырастет такой же сумасшедшей, как и ее мать.
Чарли пыталась убедить Бетти стать более похожей на других матерей – таких, кто не приглашает на буйные вечеринки массу незнакомых людей. Это может плохо кончиться. Но Бетти только смеялась в ответ. Она искренне не понимала, как у нее мог родиться такой критично настроенный и подозрительный ребенок.
А потом, когда деньги и выпивка кончались и подстегнутая веселость Бетти сменялась периодом мрачного уныния – лежанием на диване и смотрением в потолок, – она звала к себе Чарли и признавалась, что надо было ее послушать. Ей следовало прислушаться к ее словам, потому что Чарли – самый мудрый человек в мире, а Бетти идиотка.
Доротея проехала мимо, надавила на педаль газа и бросила на Чарли последний взгляд.
Чарли улыбнулась. «У меня иммунитет, – подумала она. – Мне плевать». И снова промелькнуло это чувство – крошечная искорка благодарности за то, что она дочь Бетти Лагер.
4
Машина выглядела так, словно в ней кто-то жил. Бумажные стаканчики, футболки и письма, все вперемешку. Почему она не может навести порядок? Почему такие простые действия, которые другие выполняют автоматически, вызывают у нее затруднения?
Только выехав из гаража, Чарли вспомнила, что обещала подхватить Андерса. Он живет всего в двух кварталах от нее, а машина у него в ремонте.
Пока она ждала у его подъезда, оттуда вышла семья – мама, папа и девочка лет трех. Второй ребенок, совсем маленький, висел у мамы в рюкзачке. Чарли посмотрела им вслед. Каково это – жить вот так? Создавать крошечные копии себя? Ходить на занятия по балету, родительские собрания и семейные ужины? Могло ли так получиться и у нее с Юханом, если бы…?
«
Но вот они идут, удаляясь по улице: мама, папа и дети, и Чарли вдруг ощутила внезапную грусть, что жизнь – или что там еще – настолько травмировала ее, что она не в состоянии ощущать счастье или хотя бы защищенность вместе с другим человеком. Неважно, какое это счастье – вымышленное, фальшивое или недолговечное. Ей хотелось поверить в него, хотя бы на время.
– Уютненько у тебя тут, – усмехнулся Андерс, поднимая с пола коричневую банановую кожуру. – Как у тебя хватает сил так жить?