Беатрис

— Тот факт, что ты… приводишь сюда по ночам посторонних мужчин, — продолжала Доротея. — Многие в нашем товариществе собственников жилья считают это проблемой.

Чарли похолодела, потом ей стало жарко. Она Бетти. Неважно, что декорации другие. Она Бетти, а Доротея — косые взгляды, которые на них бросали в поселке, визиты из школы, выкрики обманутых жен.

«Нам на них наплевать, солнышко. Мы их не видим и не слышим. Выше нос и смотри прямо перед собой».

— В каком смысле? — спросила Чарли, глядя в глаза Доротее. — В каком смысле это проблема?

— Думаю, ты и сама понимаешь, — ответила Доротея. — Мы не чувствуем себя в безопасности, когда ночью в парадной кто-то бегает, когда случайные люди знают код от домофона.

— Откуда вы знаете, что это случайные люди, а не мои друзья?

— Не знаю, что ты сама думаешь, Чарлин, но мне представляется, что все это совершенно неприлично. Пожалуй, предпочтительнее, если ты будешь общаться со своими друзьями в дневное время. Здесь я выражаюсь от имени всего товарищества.

— Может быть, тогда ты передашь от меня привет всем в товариществе? — проговорила Чарли.

Доротея кивнула.

— Я приглашаю к себе домой кого хочу и когда хочу. И меня не интересует, что думают обо мне люди, которых я не знаю. Мне наплевать. Ты не могла бы им всем это передать?

— Ты сможешь сама поговорить с ними на следующем собрании.

— Я не смогу прийти, — ответила Чарли. — Я занята.

— Откуда ты можешь это знать? Мы ведь даже пока не определились с датой.

Чарли вспомнилось прошлое собрание — многочасовые дискуссии о велосипедах в подвале, кодах от домофонов и небрежной уборке в подъездах. Кричащие дети во дворе, подозрительные незнакомцы, шастающие по лестницам, и живая изгородь, которую не поливали надлежащим образом.

— Все должны ходить на собрания, Чарлин, мы небольшое товарищество, которое…

— Это закон? — спросила Чарли. — Что все должны ходить на собрания?

Доротея бросила на нее полный презрения взгляд и заявила, что в этом товариществе все ходят на собрания — так было всегда. Затем она развернулась и быстро зашагала к своей машине.

Чарли снова подумала о Бетти.

«Нас это не трогает. Мы не слышим, не видим. Выше подбородок!»

Чарли замечала косые взгляды и слышала шепотки. Иногда ей казалось, что она даже читает мысли — о том, что дочь вырастет такой же сумасшедшей, как и ее мать.

Чарли пыталась убедить Бетти стать более похожей на других матерей — таких, кто не приглашает на буйные вечеринки массу незнакомых людей. Это может плохо кончиться. Но Бетти только смеялась в ответ. Она искренне не понимала, как у нее мог родиться такой критично настроенный и подозрительный ребенок.

А потом, когда деньги и выпивка кончались и подстегнутая веселость Бетти сменялась периодом мрачного уныния — лежанием на диване и смотрением в потолок, — она звала к себе Чарли и признавалась, что надо было ее послушать. Ей следовало прислушаться к ее словам, потому что Чарли — самый мудрый человек в мире, а Бетти идиотка. «Очень жаль, Чарлин, но твоя мама полная идиотка».

Доротея проехала мимо, надавила на педаль газа и бросила на Чарли последний взгляд.

Чарли улыбнулась. «У меня иммунитет, — подумала она. — Мне плевать». И снова промелькнуло это чувство — крошечная искорка благодарности за то, что она дочь Бетти Лагер.

4

Машина выглядела так, словно в ней кто-то жил. Бумажные стаканчики, футболки и письма, все вперемешку. Почему она не может навести порядок? Почему такие простые действия, которые другие выполняют автоматически, вызывают у нее затруднения?

Только выехав из гаража, Чарли вспомнила, что обещала подхватить Андерса. Он живет всего в двух кварталах от нее, а машина у него в ремонте.

Пока она ждала у его подъезда, оттуда вышла семья — мама, папа и девочка лет трех. Второй ребенок, совсем маленький, висел у мамы в рюкзачке. Чарли посмотрела им вслед. Каково это — жить вот так? Создавать крошечные копии себя? Ходить на занятия по балету, родительские собрания и семейные ужины? Могло ли так получиться и у нее с Юханом, если бы…?

«Не приукрашивай, — шептала у нее в голове Бетти. — Гармоничные отношения — это не для нас, к тому же все это все равно всегда кончается полным развалом. Так или иначе — все всегда кончается плохо».

Но вот они идут, удаляясь по улице: мама, папа и дети, и Чарли вдруг ощутила внезапную грусть, что жизнь — или что там еще — настолько травмировала ее, что она не в состоянии ощущать счастье или хотя бы защищенность вместе с другим человеком. Неважно, какое это счастье — вымышленное, фальшивое или недолговечное. Ей хотелось поверить в него, хотя бы на время.

— Уютненько у тебя тут, — усмехнулся Андерс, поднимая с пола коричневую банановую кожуру. — Как у тебя хватает сил так жить?