Беатриса

— Ну вот, друзья мои, я решил, как видите, перед смертью еще раз посмотреть на герандские озера, — сказал барон болотарям, которые собрались у мола, чтобы приветствовать герандского патриарха.

— Да разве дю Геники умирают! — возразил кто-то из болотарей.

В это время от ворот Туша к берегу направилась маленькая группа гуляющих. Впереди шла маркиза, а за ней под руку следовали Каллист и Фелисите. Сзади, шагах в двадцати, плелся Гаслен.

— А вот и мои родители, — сказал юноша, обращаясь к Фелисите.

Маркиза остановилась. При виде Беатрисы г-жа дю Геник испытала непреодолимое отвращение, хотя маркиза оделась к своему авантажу: на ней была широкополая шляпка из итальянской соломки, отделанная васильками, на плечи спадали золотистые локоны; в скромном платье из небеленого серого полотна, перехваченном в талии синим поясом с длинными развевающимися концами, она напоминала принцессу, одетую пастушкой.

«У этой женщины нет сердца», — подумала баронесса.

— Мадемуазель, — сказал Каллист, обернувшись к Фелисите, — познакомьтесь — это моя матушка и мой отец.

Потом он обратился к родителям:

— Мадемуазель де Туш и маркиза де Рошфид, урожденная де Катеран, батюшка.

Мадемуазель де Туш ответила на поклон барона и почтительно, с чувством благодарности склонилась перед баронессой.

«А ведь эта женщина, — подумала Фанни, — действительно любит моего сына: она как будто благодарит меня за то, что я произвела на свет Каллиста».

— Вы, я вижу, тоже пришли посмотреть, хороша ли добыча соли; но у вас куда больше оснований, чем у нас, интересоваться этими делами, — обратился барон к Фелисите, — ведь большая часть промыслов принадлежит вам.

— Барышня богаче всех владельцев, — вмешался один из болотарей, — да сохранит их господь бог, они хорошие дамы.

Обе компании раскланялись и разошлись.

— Мадемуазель де Туш никак нельзя дать больше тридцати лет, — заявил старик жене. — Какая же она красивая! И неужели наш Каллист предпочел этой великолепной дочери Бретани парижскую дылду?

— Увы, предпочел! — ответила баронесса.

У мола наших путешественников уже ожидала лодка, но переезд прошел скучно. Маркиза была холодна и держалась подчеркнуто важно. Фелисите побранила Каллиста за ослушание и разъяснила ему, в каком положении находятся его сердечные дела. Терзаемый мрачным отчаянием, Каллист бросал на Беатрису печальные взгляды, в которых любовь смешивалась с ненавистью. Ни одним словом не обменялись путники во время короткого переезда от герандского мыса до порта Круазик, где грузят на корабли соль; к пристани движутся женщины, поддерживая на голове большие глиняные чаши, что придает им сходство с кариатидами. Местные женщины привыкли ходить босиком и носят короткие юбки. И сегодня они не обращали внимания на то, что ветер свободно играет концами небрежно повязанной косынки, скрещенной на груди, — у большинства под косынкой не было ничего, кроме рубашки, но именно они-то и выступали особенно гордо, ибо чем меньше на женщине одежд, тем великолепнее она в своем благородном целомудрии. Небольшое датское суденышко принимало груз. Прибытие двух прекрасных дам вызвало любопытство подносчиц соли; и, чтобы избежать назойливых взглядов, а главное, чтобы сделать приятное Каллисту, Фелисите быстро направилась к скалам, оставив юношу наедине с Беатрисой. Гаслен шел позади своего господина примерно шагах в двухстах. Со стороны моря полуостров Круазик окружен гранитными скалами столь причудливой формы, что оценить их по достоинству может только бывалый путешественник, который знает, что такое величие дикой природы.