Беби из Голливуда

Призыв явно лишний. Я вслушиваюсь с таким напряжением, что кажется, евстахиевы трубы вылезут сейчас на лоб. Толстуха за моей спиной страстно дышит через нос, а Берю от возбуждения зевает так, что всасывается пыль через отверстия обдува лобового стекла.

— Я знаю людей, о которых вы говорите… Но у них нет машины, как вы говорите. Как вы говорите, так дом стоит рядом с Сеной на дороге к ипподрому, но его невозможно увидеть с улицы, там очень густые деревья.

А людей этих там нет, потому что они уехали…

Я перебиваю оратора:

— Если я тебе подкину солидные чаевые, сможешь нас туда проводить?

— Да, месье.

Никаких колебаний, спонтанность его действий указывает на сильную волю человека, умеющего брать на себя ответственность.

И вот разносчик рагу встает на педали, как заправский жокей, устремившийся к победе в скачках за мировой кубок.

Я еду следом. Заплечный мешок бьет ему по заднице… Проезжаем одну аллею, две аллеи, три. Похоже, круговерти конца не будет. Позади никого! Парень смело может сказать, что выиграл кубок. Велосипед утыкается в железные ворота, заржавевшие, как мужское достоинство Робинзона Крузо до прибытия на остров бесценного Пятницы. Первое, что мы видим, и это немного согревает мне душу, как паяльная лампа: неглубокий желобок у ворот для сточной воды. Вот, наверное, то самое, что подбросило вверх тушу мадам Берю. Но пока слишком рано праздновать победу. Мой девиз, как реклама сыра «Горгонзола»: «Ничего не говорите — ощущайте!»

— Дом, про который вы говорили, здесь! — рапортует наездник.

Из своих секретных фондов я выписываю ему пять франков. Паренек прячет купюру настолько быстро, что я спрашиваю себя, не вырвал ли неожиданный порыв ветра заветную бумажку из его пальцев.

— Ты хозяина-то знаешь? — на всякий случай интересуюсь я.

— Видел в прошлом году…

— Как его зовут?

— Граф де ля Гнилье.

— А чем он занимается в жизни, твой граф, в свободное от полировки своего герба время?

Мальчуган косит на меня, затем взрывается звонким смехом. Он хоть и не понял смысла моей глупой шутки, но рассудил: дядя шутит и в этом месте нужно смеяться.

— Он живет на Средиземном море, кажется… Выходит, граф начищает до блеска свой герб в лучах солнца.

— А когда не живет здесь, сдает дом на лето, — добавляет херувим от скотобойни. — Он уже очень старый, и у него есть дочь, тоже очень старая…

Словом, старость является второй натурой рода де ля Гнилье.

— Но это точно не здесь! — вздыхает толстуха.

— Кто занимается сдачей дома в аренду? — спрашиваю я своего гида.

— Кажется, агентство «Вамдам-Жилье», их контора рядом с церковью…

— Ты не замечал — поскольку много колесишь, много видишь и выглядишь смышленым мальчиком — в этом районе американскую машину в последнее время?

— Таких, как вы говорите, американских машин тут полно, — быстро отвечает поставщик бараньих котлет, — потому как здесь живут одни богачи. У графа вообще никакой машины нет, только трехколесная коляска, которую толкает его дочь, так как у старика парализованы обе ноги!

Будучи человеком проницательным, я соображаю, что вытянул из этого кладезя максимум информации за минимум времени.

— Ну ладно, спасибо тебе, — говорю я, освобождая его от дальнейших расспросов.

Он отвешивает нам по очереди три короткие улыбки и стартует в стиле заправского трековика: локти раздвинуты, голова опущена над рулем двухколесного тигра.

— Вы видели?! — вдруг вскрикивает проснувшийся Берю.

— Что видели?

— В корзине у парня?

— Ну и что?

— Да у него фантастические ромштексы! Вам что, жрать не хочется?

— Потерпишь, — решаю я. — А сейчас перед нами стоят задачи поважнее.

— Нет ничего важнее хорошей жратвы! — уверяет изголодавшийся Толстяк. Он поднимает вверх палец, привлекая наше внимание. — Вот послушайте, что говорит мой живот!

Урчание, похожее на звук выходящего из тоннеля метро поезда, сотрясает машину.

— Ромштекс, — мечтательно произносит Берю, — я бы его сожрал с кровью…

Меня чуть не тошнит, и я выбираюсь из тачки.

— Берта, будьте внимательны и не показывайтесь. Я пойду сориентируюсь на местности. Если мне выйдут открывать, ложитесь на сиденье! И опустите стекла — пусть проветрится!

Отдав распоряжения, я иду к воротам и тяну за ржавую цепочку. Приглушенный звук колокольчика раздается где-то в глубине дома.

Берта, распахивая дверцу, орет мне вслед:

— Комиссар, все! Это здесь, здесь! Я вспомнила! Звук колокольчика! Я слышала его из своей комнаты… Это ведь был колокольчик, правда?

— Ложитесь, черт возьми! — кричу я шепотом, завидев среди деревьев приближающийся силуэт.

Толстуха сползает на пол машины. Нежный и заботливый муж быстро накидывает на нее плед. Эта вещь очень полезна в качестве подстилки, когда путешествуешь в лесу с дамой.

Ведь сосновые иголки, впивающиеся пониже спины, могут причинить серьезный вред.

Я рассматриваю приближающуюся фигуру. Это женщина. Да еще какая! У нее есть все, чтобы сразу понять, что на свет ты появился не зря.