Беби из Голливуда

Как великая актриса перед главной ударной тирадой, она умолкает, потупив взгляд, и делает паузу, как бы подчеркивая всю глубину драматизма, скрытого в ее повествовании. Она, видно, воображает, что я ее сейчас ущипну или поведу себя еще более галантно, но я делаю морду кирпичом. Между нами (и аэропортом Орли) говоря, я не верю ни единому слову из того, что мне парит эта усатая сирена.

Я абсолютно убежден, что у Берты было любовное приключение с каким-то типом, решившим устроить себе день здоровья подобным образом. А потом она придумала историю в стиле Ника Картера и заливает тут своим постоянным, но надоевшим партнерам.

Ну да ладно, пусть выговорится. Посмотрим, куда заведут ее неуемные фантазии.

— Мы проезжаем Дефанс, — говорит она, — сворачиваем на Коломб!

Давай, давай, ври дальше, толстуха! Интересно, куда ты приедешь! Самое любопытное, что оба недоразвитых кретина, Берю и Альфред, глотают эту развешанную на их ушах лапшу, будто рахат-лукум. Ну и балбесы!

— Потом мы приезжаем в Мезон-Лафит… Здесь они сворачивают с шоссе и едут в лес…

Я решаю перебить ее географические воспоминания:

— Они с вами разговаривали?

— Нет. Я спрашивала, куда они меня везут… Но каждый раз парень, пригласивший меня прокатиться, только вежливо смеялся…

— Хорошо. Дальше?

— Потом машина останавливается на дорожке посреди леса. Вокруг ни души. И тихо-тихо… Солнце светит…

Она себя видит маркизой де Севиньи, ни больше ни меньше, наша толстозадая Берта! Ей мерещится солнце, поблескивающее в листве, подернутой желтизной осени. Сейчас начнется что-нибудь о прощальном крике птиц, собирающихся к отлету на столетних дубах, потом почудится жалобный скрип ржавых флюгеров!

Что же произошло в действительности с законным центнером мяса моего друга Берю? Может, она начиталась романтической чепухи Ламартина или мадам де Сталь?

Ладно, послушаем дальше.

— Мужчина, сидевший рядом со мной, перестал смеяться. Он нагнулся, вынул из-под сиденья металлическую коробочку, открыл, взял тряпочку и приложил к моему лицу…

— А пока он проделывал все это, вы, я полагаю, начали звать на помощь? Или вы молча вязали свитер господину?

Она расстегивает еще один крючок своего панциря. Еще мгновение — и ее корсет со всем содержимым грохнется на пол. Это называется ортопедический стриптиз.

Обычно такие стриптизерши сначала быстро раздеваются донага, потом медленно отстегивают искусственную ногу, вынимают челюсти, стеклянный глаз. На этом занавес! Все аплодируют, вспыхивает свет, и на сцене появляется другая, завернутая в меховую шубу. Дикость, но клиенты страсть как любят, когда женщина в мехах раздевается догола!

— Значит, — говорю я, еле сдерживаясь, чтоб не заржать, — любезный господин накрыл тряпкой ваше лицо… Тряпка была в хлороформе, я полагаю?

— Это ж надо!

— Совершенно верно, — с радостью подтверждает Большая Берта.

— Вы мне не верите? — удивляется она, с шумом хлопая ресницами.

Оба хранителя тела серьезно смотрят на меня. Как я посмел усомниться в истинности утверждений такой высокоморальной персоны? Какая наглость! Это же нонсенс! Гнусный удар исподтишка в сокровенное!

— Ну что вы, что вы, дорогая, я верю вам на слово!

— Ага! Так вот, я вдыхаю этот отвратительный запах! Если честно, то меня даже затошнило! — Она бросает через зал хозяину пивной: — Налейте-ка мне еще рюмку шартреза!

Берю с умилением смотрит, как его половина (три четверти), чавкая губами, отхлебывает принесенный ликер.

— Я потеряла сознание, — подумав, сообщает она.

— Что, сразу?

— Да, почти…

Душещипательная история! Расскажи ее со сцены театра «Альгамбра» Морис Шевалье, публика бы валом повалила. Или театр бы прикрыли!

— А дальше что, дорогая Берта?

— А дальше я пришла в себя в комнате с закрытыми ставнями!

Ах, как романтично! Прямо Спящая Красавица!

— Какое захватывающее приключение вы пережили! — вскрикиваю я, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не прыснуть от смеха.

— Так мы же тебе говорили! — с жаром и гордостью за свою драгоценную вставляет несчастный балбес Берюрье.

— И что они с вами сделали? — спрашиваю я, разглядывая, как топорщатся усы у бедняжки.

— Ничего, — вздыхает она с сожалением, глубоким, как артезианский колодец.

— Ничего?

— Ничего!

— Фантастика, правда? — искренне изумляется Берю.

— Некоторое время я оставалась взаперти, — продолжает героиня смутного романа. — Мне приносили еду, напитки, книги…

— Кто?

— Джентльмен, который меня похитил.

— Ну а потом?

— Потом где-то после обеда он пришел с другим мужчиной. Тот посмотрел на меня и начал ругаться. Кричал что-то на английском, видно, очень сквернословил. Я так поняла, что он был с чем-то не согласен. Тогда они завязали мне глаза и отвели к машине, поддерживая под руки с двух сторон, чтоб я не грохнулась. Потом мы опять ехали… Когда мне сняли повязку, я увидела, что мы на берегу Сены недалеко от Сен-Клу рядом с заводами Бреге… Они высадили меня из машины и уехали… Мне пришлось переться пешком до моста Нейи и брать такси до дома. Представляете?

Ловким движением Берта расстегивает еще один крючок на корсете. Караул, сейчас бюст обязательно громыхнется на пол!