Беда

В. Капианидзе

БЕДА

Тихо у Еремина и грустно. Только хрупкая тишина на уши давит. И сердце стучит тук-тук, тук-тук. Селезенка екает.

Муторно!

Нынче утром с постели встал — в спину вступило. Согнулся дугой — в бедре что-то нехорошо, лодыжку как обручем стянуло.

— Э…э…хе, хе, — кряхтит Еремин, а сам к организму прислушивается, где еще что натянется, где булькнет.

С трудом к зеркалу подтащился — волос седой, грудь в обратную сторону выпуклостями повернута. А нос-то, нос! Окраски сомнительной, ноздреват не в меру.

— Э…э…хе…хе, — кряхтит Еремин, а сам не разогнется, ногу волочит.

Думает Еремин. Мысли тяжкие всего обволакивают.

«Ну, какой ты работник, Еремин? Какую продукцию для населения выдать можешь? Брак один, а не продукция! Вот и жена от тебя ушла, дети не звонят, внуки на глаза не показываются. Беда! Посуды, посмотри, полный угол. Сдал бы посуду — игрушку мальцам купил или молочка для согрева. Молочко нос отбеливает, бальзам для любых внутренностей».

Встал Еремин, посуду собрал в сетку и тихонько с лестницы на выход. А на улице солнышко, ветерок по лицу лапками перебирает. Вздохнул Еремин полной грудью, на солнышко прищурился.

Хорошо-то как, господи!

Приободрился и вперед, вперед!

А на пути кореша убогие уже ждут, стеной обступили. Серые лица, мешки под глазами. Ногами притоптывают, Еремина под руки хватают.

Н-е х-о-ч-у!!!

Хочешь, хочешь! И закружилась карусель. Звенят граненые валдайскими колокольчиками, влага пахучая на землю льется…

Б…ы…в…а…ли дни ве…се…лыя!!!

…Тихо у Еремина и грустно. Жена ушла, дети не звонят, внуки на глаза не показываются.

А сердце стучит тук-тук, тук-тук. Селезенка екает.

Муторно!

БЕГОМ ОТ ИНФАРКТА

По дороге, поднимая пыль, бежал толстый и тяжело дышал.

— Куда ты? — поинтересовался тонкий.

— Бегу от инфаркта! — ответил толстый, задыхаясь.

— Возьми меня!

— Пристраивайся сзади!

И они побежали вдвоем; мерно топая ногами.

— Ну и пылища! — прищурился лысый, делая ладошку козырьком. Куда вы?

— Бежим от инфаркта! — хором ответили толстый и тонкий.

— Возьмите меня! — взмолился лысый.

— Пристраивайся сзади! — крикнули ему бегущие.

И они побежали втроем, на ходу стряхивая пот.

«Марафонцы, — решила дама в парике, — спортсмены».

— Далеко-ли еще?! — крикнула она.

— Не знаем, — прохрипел толстый. — Бежим от инфаркта.

— Ой! — воскликнула дама в парике. — Возьмите меня!

— Пристраивайтесь сзади! — хором крикнули бегущие, увеличивая темп.

И они побежали вчетвером, растягиваясь цепочкой.

До больницы оставалось километров пять.

ЗДОРОВЬЕ ДОРОЖЕ!

Лежу, думаю о перестройке. Где заедает? Почему тормозим? Настроение в минус, температура в плюс. Всего лихорадит, руки-ноги сводит… Вот, к примеру, легкая промышленность. Ну, что за бедлам? Почему полки пустые? Почему не так, как надо? Совсем голова на части. Еле уснул… Проснулся — опять думы. Ведь если не так, кто-то и виноват. С кого-то и спросить не грех. А вдруг с меня?… Н…е…е, не может быть, думаю! Кто делает, тот и виноват. А я что? Лежу, думаю… Голова раскалывается, никакие таблетки не помогают: почему, черное прошлое есть, светлого будущего нет? Кого к ответу? Во, опять! Всего лихорадит, руки-ноги сводит…

Хватит!!!

Вскочил, быстро оделся и на работу. Сижу, загораю. Не думаю. Голова как стеклышко. Звонкая. Легкость во всех членах. Присел-встал. Присел-встал. Вздохнул полной грудью. Ни единой мысли. Хорошо! Пускай теперь враги мои думают. В лихорадке трясутся. Здоровье дороже!

ДАЕШЬ ЛЕЧЕНИЕ!

Ух, симпампушка! Молоденькая-то какая! Я ведь тоже молодым был… недавно. Не мужчина — зверь! Одна, помню, засмотрелась, чуть с моста не упала. Кабы не хворь проклятая, я бы на тебе женился. Ей богу! Очень я вашего брата уважаю.