Беда

«Нет… Я сейчас выйду к костру», — хотел сказать Тогойкин, но только беззвучно пошевелил губами и медленно начал валиться на бок.

Он не слышал, как девушки кинулись к нему и принялись стягивать с него одежду, покрывшуюся коркой льда.

Так прошел третий день.

I

Зимний тракт, проложенный по льду широкой реки. Поднимая густые клубы пыли, мчатся навстречу друг другу груженые машины. Тогойкин выскочил из тайги и побежал вниз по склону высокой горы. На бегу он стал вдруг совсем легким, невесомым, оторвался от земли и полетел. От быстроты полета в ушах гудело, щеки пощипывал мороз, щекотало глаза.

Он долетит раньше, чем встретятся машины, и с криком о помощи встанет посреди дороги. Но, пролетая над дорогой, он не сумел остановиться, и дорога промелькнула под ним тоненькой седой черточкой. Тем временем мчавшиеся навстречу друг другу машины встретились, волочившиеся за каждой из них шлейфы клубящейся пыли слились воедино, и машины через мгновение уже неслись в разные стороны. И хотя Тогойкин долетел уже до вершины горы, что возвышалась на противоположном берегу, он это отчетливо видел через ставший совсем прозрачным затылок. В великой досаде он несколько раз перекувыркнулся в воздухе и громко прокричал:

— Стойте! Стойте, говорю я вам, подлецы вы окаянные!

От собственного крика он проснулся.

Окошечко посветлело. Обе девушки испуганно глядели на него. Рядом кто-то спал, плотно прижавшись к нему спиной. Тогойкин догадался, что напугал людей своим криком, и затаился. Немного погодя послышался тихий говорок Иванова:

— Накройте его потеплее…

Тогойкин сомкнул веки и потому не узнал, кто из девушек тихо укрыл его чем-то мягким. Краешком глаза он стал наблюдать за людьми, испытывая к ним чувство необыкновенной нежности. Обе девушки сидели возле Калмыкова и о чем-то шептались. Иванов внимательно разглядывал свою ладонь. Попов в глубоком раздумье сверлил пространство единственным глазом. Фокин громко храпел, и это походило на фырканье лошади, пустившейся вплавь. Изредка слышался слабый стон Калмыкова.

Значит, он спал, значит, все это было во сне. И тянущиеся к небу высокие ели над глубоким каньоном речки. И волчьи следы. И бочонок масла. И машины, мчавшиеся по замерзшей реке… Да, но откуда же взялась пыль, шлейфы пыли на льду? Фу-ты, черт, да и видел-то это он все сверху, он же летел…

— Коля, ты проснулся, что ли? — тихо спросил Попов.

— Тише! — тотчас послышался голос Иванова.

Вася спал, крепко прижавшись к нему спиной. «Значит, костер давно уже потух», — подумал Тогойкин и, быстро откинув в сторону все, чем он был укрыт, сел. Торопливо одеваясь, он почувствовал, что одежда его сухая и теплая. Все ясно — он крепко спал и все это видел во сне!..

— Да, да! — с опозданием откликнулся он на вопрос Попова и выскочил из самолета.

Выпало много снега. Все вокруг притихло. Казалось, не снег, а толстый слой ваты, укрывший землю и облепивший деревья, поглотил все звуки. А костер горел, выбрасывая веселые языки пламени.

Схватив несколько тонких сучьев, лежавших на снегу, Николай покидал их в костер, поднял бак, валявшийся тут же на боку, плотно набил его снегом и поставил на огонь. А сам отправился в лес. Послышался негромкий треск. Так ломается тонкая ветвь. Тогойкин не обратил на это внимания и пошел дальше. Но вот из густых зарослей молодых лиственниц уже явственно донесся треск ломающихся веток и шуршание дерева, которое тащат волоком. Тогойкин удивленно остановился, но тотчас бросился вперед и, сбивая на ходу снег с ветвей, вышел навстречу Коловоротову. Тот волочил по земле тоненькую, сухую лиственницу, а второй рукой крепко опирался на посох. С великим трудом, низко согнувшись, передвигался этот человек.

— Семен Ильич!

— О-о! — Коловоротов от неожиданности выпустил деревцо и едва удержался на ногах. — Ты почему это встал?

Он начал топтаться на месте, пытаясь поднять свою ношу, но подскочивший Тогойкин не позволил ему.

— Семен Ильич! Ты, пожалуйста, иди себе потихоньку. Ты ведь ногу разбередишь. Я сам донесу.

— Не-ет! Столько пройти и вернуться с пустыми руками…

Тогойкин вывернул два тоненьких, высохших деревца и воткнул перед ним в снег:

— Неси эти. Я сейчас.

Коловоротов помолчал, потом неохотно выдернул из снега оба деревца и, опираясь на них, двинулся дальше.

«Ушел», — с удовлетворением подумал Тогойкин и стал бродить по глубокому снегу, собирая ветви и сучья и бросая их в кучу. Оглянувшись, он увидел, что Коловоротов стоит поодаль, опершись на деревца, и наблюдает за ним.

— Коля, ты вчера много прошел?

— Мало, мало… А что? Снег очень уж глубокий…

У Тогойкина забилось сердце. Не переставая работать, он ждал, что Коловоротов что-нибудь скажет про масло. А тот решил, что парень настолько увлекся делом, что не желает разговаривать, и потому заковылял дальше.

Поглядывая на широкую спину старика, с трудом выволакивающего свою больную ногу из снега, Тогойкин продолжал трудиться.