Беда на высоких каблуках

– Что и требуется, – сказала Брэнди. Она села на крышку унитаза, натянула гольфы и надела туфли на шпильках. Потом встала и, вытянув руки над головой, объявила: – К проведению операции готова!

– Не совсем. – Тиффани приколола Брэнди па правое плечо брошь белого золота с горным хрусталем. – Вот теперь все.

– Спасибо, мамочка. Изумительная брошь. И так ярко блестит, что почти ослепляет. – Но совсем не в стиле Тиффани, подумала Брэнди. – Где ты ее взяла?

И тут они вместе сказали:

– Дядя Чарлз.

– Он не очень хорошо разбирается в драгоценностях. Но я работаю над его вкусом. – Тиффани внесла последние штрихи в прическу. – Как ты меня находишь?

Брэнди повернула мать лицом к зеркалу и встала рядом.

Тиффани была похожа на свою дочь, а Брэнди… была похожа сама на себя. Но это не имело значения, потому что, согласно плану, когда она выйдет отсюда, парни Фоссера будут уже в нескольких милях от отеля.

Брэнди протянула матери бархатное белое пальто, которое она надевала вчера вечером, и видеокарту.

– Хорошо. А теперь запоминай, мама. Ты скажешь таксисту отвезти тебя в полицию, но пусть он выберет дальний маршрут. Как только ты войдешь в участок, ты – в безопасности. А если эти парни Фоссера вдруг попытаются последовать за тобой туда, ты отдашь полицейским этот чип. Там видеозапись с доказательством, что эти парни убили владельца ломбарда. Ничего не забудь, мама.

– Не забуду, – пообешала Тиффани. – Это будет интересно!

Брэнди надела длинное темное пальто, в котором Тиффани пришла в отель, и натянула на голову ее пушистую шапку и темные очки. Потом проверила предохранитель пистолета, положила его в карман и быстро кивнула матери.

– Выходим.

Держась за руки, они стали спускаться в лифте. Тиффани пыталась улыбаться.

– Ты – самая умная, самая хорошенькая девушка в мире, и я абсолютно уверена, что ты сделаешь все как надо.

В этом и заключалось отличие Тиффани от других матерей. Она не сказала: «Я буду беспокоиться за тебя, поэтому будь осторожна». Вместо этого она сказала: «У тебя вес получится». Сейчас, когда Брэнди подумала об этом, она поняла причину своих успехов. Она добилась всего не потому, что унаследовала ум своего отца, а потому, что Тиффани всегда высказывала свою абсолютную уверенность в превосходстве дочери.

И какой бы дурочкой ее ни выставлял Роберто Бартолини, она знала, что ее отец не прав. Она не считала себя глупой. Она всегда была сообразительной и несгибаемой, а потому выйдет живой из этого приключения тоже.

И позаботится, чтобы Роберто тоже был жив.

– Спасибо тебе, мамочка. У меня все пройдет успешно. – Брэнди крепко обняла мать и, следуя ее примеру, сказала: – У тебя тоже все получится, потому что ты самая умная, самая милая мать в мире. Джозеф и Тайлер ничего не смогут сделать.

Двери лифта открылись, и Тиффани, расправив плечи, вышла в холл. Платье обрисовывало каждый изгиб ее тела. С белым Гуччи, перекинутым через плечо, она являла собой образец беззаботности. Она шла, улыбаясь коридорному, клерку за конторкой и всем запоздалым ночным кутилам, обжигая их огнем своей красоты.

Когда Тиффани приблизилась к дверям, швейцар бросился их открывать для нее. И она без ничего, кроме своего синего бархатного платья и стальной решимости, шагнула в морозный холод.

Швейцар подозвал ей такси и помог сесть в машину.

Когда Тиффани отъехала, парни Фоссера поймали другое такси. Агент ФБР тотчас бросился к своему автомобилю и последовал за парнями.

Брэнди ухмыльнулась. Трюк удался.

Однако ее веселое настроение быстро померкло. Ведь она отправила мать на верную опасность.

– Будь осторожна, мамочка, – прошептала Брэнди, молитвенно складывая руки. – Прошу тебя, будь осторожна.

Глава 27

Брэнди, опустив голову, зашагала к выходу. В холле никто даже не взглянул на нее.

Она прошла пешком по Мичиган-авеню до следующего отеля и там взяла такси.

– Отвезите меня в «Собачью голову», – сказала она. – И поскорее. Вас ждут хорошие чаевые.

– Слушаюсь, леди.

Прежде чем они подъехали к небольшому ресторанчику, их трижды подбрасывало вверх при заносах.

Брэнди расплатилась с таксистом, дав ему достаточную сумму, чтобы услышать от него: «Благодарю вас!», и ступила на улицу.

Было почти три часа ночи. Стояла ясная звездная ночь, но с такими холодными звездами, что они казались хрупкими. Окна «Собачьей головы» вспотели от пара, и сквозь эту матовую пленку Брэнди различила официантку, с унылым видом сидящую на табурете за прилавком, и двух замызганных посетителей, склонившихся над чашками.

Моссимо Фоссера сидел за столом спиной к стене. Перед ним чуть в стороне стояли пустая грязная тарелка и серебряный прибор, а прямо напротив – ноутбук. Моссимо напряженно следил за событиями, развертывающимися на экране. Но Брэнди знала, что это не фильм, а реальные события. Они происходили в музее, где Роберто делал свою работу, а парни Фоссера занимались съемкой и ретрансляцией для Моссимо.