Беда преследует меня

— Когда она умерла, доктор? — спросил Касеттари. У него было мясистое лицо средиземноморца. Толстая потухшая сигара, торчавшая в правой стороне его рта, создавала впечатление постоянной презрительной усмешки. На вещи он показывал не пальцем, а сигарой. Пальцы были заняты тем, что упирались в бока.

— Восемь-девять часов назад. Я отвечу точнее, когда выпотрошу ее желудок, если там что-нибудь осталось после неимоверного количества спиртного, которое она потребляла. Но обратите внимание на посмертное посинение.

Я посмотрел на нее еще раз. Свисавшая с кровати рука налилась застоявшейся кровью.

— Возможно ли, что это самоубийство? — спросил Касеттари.

— Посмотрим, что покажут отпечатки пальцев. Куда провалился Рэнди?

— Скоро подъедет. Ему надо было собрать свой чемоданчик. Через минуту или две доктор добавил:

— Да, она это сделала сама. Есть отметка нерешительности. — Он показал пальцем на перерезанное горло. Я увидел неглубокий надрез параллельный глубокой ране. — Отметок нерешительности не бывает, когда черномазый самец режет свою шлюху.

Я заметил:

— Здесь нечто более серьезное, чем вспышка злобы черномазого самца, зарезавшего свою шлюху. — И кратко объяснил им, почему так думаю.

— Он начитался журнала "Тень", — сказал Касеттари.

— А также Дика Трэси, — добавил доктор.

— Эту женщину убили, — заявил я.

— Он утверждает, что эту женщину убили, — передразнил доктор. — Если ее и убили, то определять это будем мы.

— Я бы не вмешивался в ваши дела, если бы вы проявили хоть какие-то признаки знания дела.

— Вам надо взглянуть еще на несколько трупов, — отпарировал доктор. — Нельзя делать поспешных выводов при виде первого мертвеца. Интересно, куда же запропастился Рэнди.

— Если вы не примете мои слова всерьез, то я найду кого-нибудь другого, кто ко мне прислушается.

— Он пытается оказать на нас давление, — сказал Касеттари.

— Послушайте наконец, — заявил доктор. — Этих черномазых давят каждый день. Эта женщина покончила с собой. Признак нерешительности говорит о самоубийстве, понятно? Вы же не специалист в этом деле.

Я бросил ему:

— Может быть, и вы не первоклассный специалист.

— Убирайтесь отсюда к чертовой матери, — выпалил Касеттари. — Вы слишком разболтались. Подождите минутку, назовите свой адрес и номер телефона. Полагаю, вам придется рассказать свою историю на дознании.

Я назвал нужные данные и вышел из комнаты.

После этого мне пришлось собирать информацию из газет и от Джо Скотта. Его бульварная газетенка намеревалась вовсю расписать эту историю. (На следующий день я узнал, как они подали ее: жена военного моряка кончает с собой из-за того, что ее бросил муж.) Он сказал мне, что на кухонном ноже, которым перерезано горло Бесси, обнаружили только ее собственные отпечатки пальцев и отпечатки пальцев мисс Кейт Морган. Кейт Морган указала, и это вполне естественно, что ее отпечатки оказались на ноже, поскольку она им пользовалась, когда резала хлеб. Она была потрясена и переживает по поводу смерти соседки по квартире, к тому же у нее надежное алиби. Задолго до полуночи, когда Бесси покинула "Парижский бар и гриль", мисс Кейт Морган позвонили по телефону, и она тут же уехала на всю ночь к некоему джентльмену, проживающему в гостинице. Когда же вернулась домой, то в квартире уже находилась полиция.

Джо заинтересовался тем, что Бесси Лэнд сказала о "Черном Израиле", но он знал о нем не больше, чем я.

За обедом он сохранял задумчивость, поглаживая свой длинный острый нос.

— Попытайтесь поговорить с Вэнлессом, — наконец предложил он. — Похоже, это еще одно негритянское общество, а он знает о них все.

— Симеон Вэнлесс? Социолог?

— Да. Он написал довольно толковую книгу о происхождении расовых беспорядков. Книга вышла во время твоего отсутствия.

— Возможна. Впрочем, я знаю Вэнлесса в лицо. Он все еще живет в Энн-Арбор?

— Насколько я знаю, да.

Вэнлесс все еще жил там. Два часа спустя я нашел его в небольшом кабинете в Анджелл-Холл — главном здании Мичиганского университета. Он сидел в одиночестве, заваленный бумагами, которые штабелями лежали на столе, на стульях, на полу и на полках, установленных вдоль стен. Когда я постучал в полуоткрытую дверь, он встретил меня улыбкой, как будто радуясь, что ему представился повод дать отдых глазам.

— Чем могу быть вам полезен, сэр?

— Моя фамилия Дрейк. — Мы поздоровались за руку, и по его приглашению я сел. — Не буду рассказывать вам всю историю, но, может быть, вы сумеете дать мне какую-нибудь информацию.

— Это — единственное, чем я богат. Информацию о чем?

— Насколько я знаю, вам многое известно о негритянском населении Детройта.

— Я изучаю его много лет. Великий народ. Может быть, вы видели мою книгу о волнениях?

— Нет. Там, где я был, не видел. Мы там радуемся, когда получаем сокращенное издание еженедельного журнала новостей.

— Я это так, к слову. Странно, согласитесь, если автор не упомянет свою книгу.

— Мне сказали, что вы многое знаете о негритянских организациях. Приходилось ли слышать о "Черном Израиле"?