Бедная богатая девочка

Кажется, последний раз мы встречались на похоронах отца? Да, это было семь лет назад. Чуть позже ты предлагала мне перебраться к тебе в Нью-Йорк, но я отказалась, потому что не хотела оставлять маму одну... Время лечит любые сердечные раны. Теперь мы смогли справиться со своей бедой и стабилизировать капиталы, которые, как ты знаешь, слегка пошатнулись с уходом отца.

Единственное, что нам не удалось вполне пережить, это чувство одиночества и оторванности от большой дружной семьи, к которой принадлежал отец и к которой принадлежишь и ты.

Я обращаюсь к тебе с огромной просьбой и надеюсь на твою помощь и участие. Дело в том, что в ближайшее время я собираюсь перебраться в Нью-Йорк, так как мне необходимо устроить свою жизнь и карьеру. Словом, мы посоветовались с мамой и решили, что теперь она вполне способна жить одна, без меня, и я со спокойным сердцем могу оставить ее.

Если тебе будет не трудно, не могла бы ты принять меня в своем доме, пока я не устроюсь и не найду подходящую квартиру?

Мне на самом деле искренне жаль, что мы замкнулись в своем горе и перестали общаться с папиной семьей. Может быть, ваше общество помогло бы нам легче пережить последние семь лет. Тем более за эти годы многое изменилось, и я уверена, что и у тебя и у нас найдется множество новостей, которые удивят и обрадуют нас обоих. Я давно не видела моих дорогих Сандру и Джонни, да и мистер Флетчер давно нам не звонил и не писал. Впрочем, надеюсь обсудить все при встрече.

Дорогая Ло, я буду ждать твоего ответа или звонка, как тебе удобней. Рада пообщаться и увидеться. Эмили Бертли».

— А так нормально? — Эмили повернула ноутбук к матери, чтобы та могла прочитать текст.

— Да, вполне изящно и без лишней высокопарности.

— Отправляю. Может, она сразу позвонит?

— Если сейчас она сидит и читает почту, то перезвонит. А может, начнет вредничать. Папина сестрица та еще стерва.

— А мне она всегда нравилась и вовсе не казалась стервой.

— Ты еще убедишься в моей правоте.

— Да? Ты хочешь сказать, что мне лучше не останавливаться у нее?

— Милая моя, если бы у нас были друзья или другие родственники, я бы не задумываясь отправила тебя к кому угодно, лишь бы ты не попала в руки Ло.

— Но у нее ведь лучше. И потом, ты сама всегда говорила, что я не способна жить одна.

— Да, пожалуй. Но ты можешь найти другую компанию. Со временем, конечно.

Эмили внимательно посмотрела на мать.

— Почему ты ее так не любишь?

— Не люблю?

— Да. Она что, когда-то перешла тебе дорогу?

— Да нет. — Иден передернула плечами. — Просто мы с ней слишком разные.

— Мама, а ты сама никогда не хотела уехать из этого города, из этого дома?

— Почему ты спрашиваешь?

— Иногда мне кажется, что эти стены тяготят тебя гораздо больше, чем то... чем память... чем... словом, что папы больше нет и все так вышло.

Иден выпрямилась, скрестив руки на груди, и надменно подняла брови. Эта поза всегда означала, что она оскорблена и намерена дать отпор. Эмили с безнадежным восхищением смотрела на нее. Нет, мне никогда не стать такой! Никогда у меня не получится так потрясающе держать спину и одним взглядом подчинять любого — от швейцара до президента отцовского холдинга.

— Видишь ли, девочка, наш дом со всеми его проблемами и историей принадлежит мне. И будет принадлежать мне. Ибо я это заслужила.

— Извини, мам. Я вовсе не хотела...