Бедная Лиза

Отвернувшись от окна, она прошла до середины комнаты и остановилась, свесив голову. Нет, из каюты она не выйдет, и никто здесь не увидит ее в этом платье. Лиза слышала, как отошел теплоход, как, стуча по трапу ногами, ребята и девочки повалили гурьбой за Санькой и он им что-то рассказывал, а они громко смеялись. Потом их голоса и шаги удалились, пристань опустела, кругом было снова тихо, лишь плескалась о дебаркадер вода.

Праздник кончился. Лиза сняла платье, свернула, засунула в чемодан. Ну и что же, что он приехал?.. Он приехал на репетицию, он хорошо поступил, хотя мог бы и не приезжать. Что такое первая репетиция!

Лиза переоделась в старое удобное платье, надела куртку, застегнулась на все пуговицы, подняла воротник. Да, у него чистый, приятный голос, ему нужно петь, нужно учиться. Она, Лиза, может поговорить о нем хоть с директором своего училища. Способным людям надо помогать, и хоть чем-нибудь, но она Саше поможет. А все остальное ее не касается. Да, все остальное ее не касается,

Лиза занавесила окно и вышла. Вечер был ветреный и сырой, трап намок, панель вдоль дороги почернела. Ветер смахивал дождинки с листьев деревьев, дождинки летели в лицо. Пусть, она и вправду бедная…

Дойдя до конца панели, Лиза повернула, пошла назад. Теперь ветер дул в спину. Холодно было. Грустно и холодно.

На берегу у начала трапа, облокотившись на перила, стоял кто-то. Лиза испуганно остановилась. Кто-то стоял и курил — огонек краснел.

Лиза поздно остановилась, — ее, конечно, заметили. Увидев, что она струсила, тот на трапе негромко, но чисто пропел:

По деревне идетё,
Играете и поетё.
Мое сердце раздражаете
И спать не даетё.

Лиза медленно приближалась к трапу. Сердце билось так же, как ночью, когда она входила в реку.

— Я приехал, — сказал Саша.

Лиза ничего не видела из-за вдруг навернувшихся крупных слез. Когда слезы скатились, она выпрямилась, подняла подбородок и спокойно спросила:

— Повидался с девушкой?

— С какой?

— С этой. — Она кивнула на его руку с блестевшим колечком.

Саша повернул руку к свету, оценивающе рассматривая тускло блестевший ободок и вспыхнувшую вишенку, потом, покрутив, снял с пальца колечко и протянул на ладони:

— На, бери. Сам делал.

Вишенка лежала на Сашиной ладони, широкой и крепкой, как у настоящего плотника, и, странно, колечко начинало ей нравиться. Она взяла его и примерила на свой пальчик, на другой, на третий — колечко ни на одном не держалось, и она вернула его Саше.

— Репетиция завтра будет? — спросил он.

— Да.

— Во сколько?

— В десять.

— Я убавлю его и принесу.

— И я буду твоей чувихой?

— Да.

— У тебя куртка новая… — сказала Лиза.

— Нравится?

— Да.

Саша опустил глаза.

— Знаешь… я целоваться не умею.

— Я тоже, — прошептала Лиза.

Они потянулись друг к другу, прижались щеками и стояли так молча, обнявшись.

— Тебе пора спать, — прошептал Саша. — Иди. Я еще тут покурю.

— Нет, ты тоже иди домой. Ты же целый день плыл.

— Я думал: встретишь или не встретишь?

— А я думала: встречать или не встречать?

— Теперь мы встретились…

— Да…

* * *

Лежа под одеялом и слушая, как за стенами с тихим шорохом ходила вода, Лиза думала о Саше. Думать о нем, вспоминать его щеку, его сухие царапающие губы, его мягкие волосы было так же ново и страшновато, как плыть в темноте.

Она знала, что Саша сейчас тоже о ней думает. Незаметно уснув, она увидела себя и его, плывущих ночью к сверкающей огромной луне.

Рисунок Натальи Кошельковой