– Довольно, – сказал он сухо. – Если бы не ваш глупый педантизм, вы могли бы купить этот шедевр за тридцать миллионов, и остаток жизни наслаждаться мыслью, что он принадлежит только вам. Теперь из-за вашего упрямства за те же самые деньги вы купите копию, и всю оставшуюся жизнь будете думать, как вам от нее избавиться. Если, конечно, раньше не лопнете от желчи и жадности. Чековая книжка!
Загорский, поколебавшись совсем чуть-чуть, покорно вытащил из кармана чековую книжку. Похлопал себя по карманам, скроил озабоченную физиономию: он не взял ручку.
– Эмильен, – маклер чуть обернулся к охраннику, стоявшему у двери. Тот подошел к Загорскому, вытащил из кармана ручку, протянул Нестору Васильевичу.
– А чернила? – спросил тот.
– Это вечное перо, чернила там внутри, – отвечал Эмильен.
Загорский кивнул, взял ручку, бросил быстрый взгляд в окно. Лицо его сделалось тревожным.
– Дом охраняют, или за нами следят? – спросил он озабоченно.
Маклер и второй охранник быстро обернулись к окну – но там никого не было. Когда они снова взглянули на Загорского, тот уже держал на руках бездыханного Эмильена.
– Ну, что смотрите? – рявкнул он. – Ему дурно, помогите!
Секунду поколебавшись, второй охранник бросился к Загорскому. В следующий миг, получив короткий тычок куда-то в область горла, он тихо улегся на пол. Загорский поднял глаза на Ларусса, который целился в него из пистолета.
– Так-так, – сказал тот, криво улыбаясь, – так-так… Красиво, нечего сказать. Человек вы, безусловно, ловкий. Настолько ловкий, что у меня даже возникли сомнения – точно ли вы Павел Шпейер, или только выдаете себя за него. Впрочем, это неважно. Такого упрямого господина все равно придется убить. В морге разберутся, кто вы такой на самом деле.
И он прижал палец к спусковому крючку. Однако пистолет почему-то не выстрелил. Впрочем, почему он не выстрелил, стало ясно очень скоро: Загорский стоял, прикрываясь бездыханным охранником, которого привалил к себе спиной. На счастье, тот был и выше, и крупнее Нестора Васильевича, так что полностью закрывал его от пули, которая могла вылететь из пистолета Ларусса.
Маклер стал водить дулом бульдога из стороны в сторону, словно пытаясь понять, куда бы ему выстрелить.
– Секунду, – быстро сказал действительный статский советник, – одну секунду, мсье Ларусс! Если вы меня убьете, кто же подпишет вам чек?
– Я полагаю, счета ваши пусты, – отвечал маклер. – Я почти уверен, что вы – полицейская ищейка. Так что самым правильным будет покончить с вами, пока вы не наделали еще больших бед.
– Тут мы с вами расходимся, – заметил Загорский, по-прежнему держась под защитой сомлевшего охранника.
Маклер согласился: да, тут они расходятся, вот только мнение господина Шпейера – или как там его на самом деле? – никого не интересует, последнее слово – за ним, Ларуссом.
– Вы не сможете застрелить меня, не убив вашего Эмильена, – Нестор Васильевич даже под дулом пистолета не терял самообладания.
Маклер кивнул: отличная идея. В таком случае, он сначала убьет Эмильена, а уж потом – и самого Шпейера.
– Предупреждаю, вы заставляете меня идти на крайние меры, – заявил Нестор Васильевич.
Ларусс только хмыкнул: Боже мой, какие там еще крайние меры, отравиться, что ли, он собирается прямо у него на глазах? Ну, так это его дело, от чего умереть: от пули или от яда. И дуло пистолета нацелилось прямо в лоб несчастному Эмильену.
Загорский чуть-чуть подбросил висевшего на нем мешком охранника, как бы желая подхватить его поудобнее, а на самом деле нырнул рукой за шиворот, в тайный карман. Спустя секунду в правое плечо маклера, распоров рукав, вошла звездочка-сюрикен. Маклер вскрикнул, схватился левой рукой за правую, пистолет с глухим стуком упал на пол.
Не прошло и мгновения, как Нестор Васильевич оказался рядом с Ларуссом, который глядел на него своими ящеричными глазами одновременно злобно и изумленно.
– Обычно я чужд жестокости, но в этот раз вы меня разозлили, – строго сказал Загорский. – Придется проявить немного садизма.
С этими словами он взял на излом и резко выкрутил раненую руку за спину маклеру. Тот взревел от боли и рухнул на колени.
– Прошу! – закричал он. – Умоляю! Не убивайте!
– Ага, – сказал Загорский, отпихивая ногой пистолет подальше, – я вижу, сейчас, когда у вас нет оружия, вы стали гораздо сговорчивее.
– Мне больно, – завывал маклер, – отпустите руку!
– Вы испытываете всего-навсего физическую боль, а я по вашей милости испытал невыносимые душевные муки, – назидательно отвечал Загорский, впрочем, несколько ослабляя железную хватку. – Каково мне было узнать, что вы, во-первых, пытались продать мне фальшивку и, во-вторых, хотели сделать это насильно. Разве так ведутся дела в цивилизованном обществе?
– Я сожалею, я прошу прощения! – хрипел маклер, судорожно царапая свободной рукой грязный серый пол.
– Он просит прощения, – хмыкнул Загорский. – Ей же Богу, это звучит прекрасно. Особенно если учесть, что минуту назад вы собирались меня убить. Представьте, что вам это удалось – у кого бы в таком случае вы просили прощения?