Бедная мисс Финч

Последствия случившегося трагического недоразумения тотчас же обнаружились. Луцилла побледнела как полотно от мучительного чувства, что находится в обществе человека с синим лицом.

— Подведите меня к Нюдженту, чтоб я могла поговорить с ним, но не прикасаясь к нему, — шепнула она. — Я слышала, какая у него наружность. О! Если бы вы видели его таким, каким я вижу в темноте. Я должна сдержать себя. Я должна говорить с оскаровым братом ради Оскара.

Она схватила меня за руку и прижалась ко мне. Что было мне делать? Что сказать? Я не знала ни что говорить, ни что делать. Я глядела то на Луциллу, то на близнецов. Вот предо мною Оскар, слабый, подавленный унизительным положением, в какое поставил себя относительно женщины, на которой собирался жениться, и относительно брата, которого любил. А вот Нюджент, сильный, владеющий собою, он обнял брата, поднял голову и дает мне рукой знак, чтоб я молчала. Он был прав. Стоило мне оглянуться на лицо Луциллы, чтобы понять, что опасная и трудная задача вывести ее из заблуждения не может быть разрешена тут же на месте.

— Вы расстроены, — сказала я ей. — Пойдемте домой.

— Нет, — ответила она. — Я должна привыкнуть говорить с ним, начну сегодня же. Подведите меня к нему, но чтоб он меня не трогал.

При нашем приближении Нюджент освободился от Оскара, который, очевидно, не мог помочь нам в столь затруднительном положении. Он указал на низкую ограду дома, предлагая брату подождать там в стороне, до тех пор пока он будет в состоянии говорить с Луциллой. Благоразумие этого поступка обнаружилось немедленно. Луцилла позвала Оскара, как только тот отошел от нас. Нюджент ответил, что Оскар пошел в дом за шляпой.

Звук голоса Нюджента дал ей возможность рассчитать расстояние, на каком она находилась от него, и без моей помощи. Все еще держа меня за руку, она остановилась и заговорила.

— Нюджент, я узнала от Оскара то, что ему давно следовало сказать мне (она останавливалась после каждой фразы, с трудом сдерживаясь, с трудом переводя дух). Он заметил одну безрассудную мою антипатию. Не знаю как. Я старалась скрыть ее от него. Ни к чему говорить, в чем она состоит.

Она замолчала. Все крепче и крепче прижималась Луцилла ко мне, все старательнее боролась с овладевшим ею непреодолимым нервным отвращением. Он слушал девушку, смущенный, как всегда в ее присутствии, а в этот раз смущенный более обыкновенного. Глаза его были опущены в землю. Нюдженту как будто не хотелось даже поглядеть на нее.

— Кажется, я понимаю, — продолжала Луцилла, — отчего Оскар не хотел сказать мне…

Она остановилась, не зная, как выразиться, чтоб не оскорбить его.

— Сказать мне, — начала она снова, — чем вы не похожи на других. Он боялся чтобы, по глупой слабости моей, я не почувствовала предубеждения против вас. Хочу сказать, что я не позволю себе этого сделать. Никогда не было мне так стыдно, как теперь. У меня также есть свой недостаток. Мне следовало бы сочувствовать вам, а между тем…

Голос ее становился слабее и слабее. Она тяжело опиралась на меня. Взглянув на нее, я увидела, что еще немного и она упадет в обморок.

— Передайте вашему брату, что мы пошли домой, — сказала я Нюдженту.

Он впервые взглянул на Луциллу.

— Вы правы, — ответил он, :

— отведите ее домой.

Нюджент опять сделал знак, чтоб я молчала, и пошел к брату, ждавшему у ограды перед домом.

— Он ушел? — спросила Луцилла.

— Ушел.

Пот выступил у нее на лбу. Я вытерла ей лицо платком и повернула девушку к ветру.

— Вам теперь лучше?

— Да.

— Вы можете дойти до дому?

— Легко.

Я взяла. Луциллу под руку. Мы прошли несколько шагов. Вдруг она остановилась, как будто пугаясь чего-то впереди, подняла трость и начала ею водить по воздуху, словно устраняя какое-то препятствие, словно раздвигая в густом лесу ветки, преграждающие путь.

— Что вы делаете? — спросила я.

— Очищаю воздух, — ответила Луцилла. — Воздух наполнен им. Меня теснят со всех сторон темно-синие фигуры. Дайте мне руку. Пойдемте!

— Луцилла!

— Не сердитесь на меня. Я уже начинаю приходить в себя. Никто лучше меня не знает, какая это глупость, какое безумие. У меня есть сила воли — как ни трудно мне будет, я обещаю переломить себя в этот раз. Я не могу и не хочу показать оскарову брату, что он для меня предмет ужаса.

Она опять остановилась и, как бы в благодарность, поцеловала меня.

— Вините мою слепоту, друг мой, а не меня. Если б я могла видеть… О! Разве можете вы понять меня, вы, не живущие в темноте!

Она прошла несколько шагов молча, задумавшись, и опять заговорила:

— Вы не будете смеяться над тем, что я вам скажу?

— Вы знаете, что не буду.

— Представьте себе, что вы лежите в постели ночью.

— Ну?

— Я слышала, что люди иногда вдруг просыпаются среди ночи, не разбуженные никаким шумом, и им кажется, без всякой особой причины, что есть кто-то или что-то в темной комнате. Случалось ли это когда-нибудь с вами?

— Конечно, душа моя. Это почти со всеми случается, когда нервы несколько расстроены.

— Очень хорошо. Так и у меня есть воображение, есть нервы. Когда это с вами случалось, что вы делали?

— Я зажигала огонь и удостоверялась, что ошиблась.