Бедная Саша

Княгиня Анна Ильинична как раз готовилась к праздничному ужину, и слёзно просила меня принести ей все мои цветы из сада, чтобы украсить ими столы и комнаты для дорогих гостей. Я набрала три полные корзины пионов, тюльпанов и уже отцветающих последних нарциссов и попросила нашего работника Яшку помочь мне донести всё через реку в роскошную, украшенную лепными раковинами усадьбу Радзивиловых. День был весьма жаркий, как я уже упомянула, и я надела своё летнее лёгкое платье с набивным цветочным узором, которое мне как раз справили на мои именины.

Свои белокурые волосы я убрала в высокую свободную причёску, оставив навыпуск кудрявые локоны, которые развевал весенний шаловливый ветерок, пока мы шли через огромный каменный мост. Луковки кремлёвских соборов сверкали золотом, кирпичные стены древнего города вставали грозными стражами на нашем пути, и всё вокруг словно обещало мне только бесконечные радости жизни и удовольствия.

Очень скоро мы добрались до самого дворца, и княгиня, милая и славная женщина, которая всегда бывала очень добра ко мне, попросила меня помочь ей расставить цветы в роскошные голландские и китайские вазы.

– Моя милая Сашенька, – воскликнула она. – Только тебе я могу доверить такую важную и тонкую работу, полностью полагаясь на твой отменный вкус! Я так занята сейчас с фуагрой и страсбургскими пирогами, боюсь, мой неумелый повар может испортить их! Умоляю тебя помочь мне составить изысканные букеты, как только ты умеешь!

С этим словами она поспешила на кухню в дальние подвалы, из которых на самом деле доносились весьма необычные и странные ароматы… Я же, как это уже бывало и до этого не раз, расставила свои корзины и начала собирать свои цветочки в композиции, которые не раз видела на картинах голландских мастеров и восхищалась ими.

Мимо меня сновали озабоченные лакеи, накрывая столы и подготавливая покои к приёму, а я спокойно и неторопливо занималась своим цветочным ремеслом в кабинете князя, где меня никто не беспокоил. Я словно настоящий живописец, писала картину, но не красками и мазками, а живыми цветами. Я знала, что у меня в запасе ещё есть не менее двух часов, и со всей страстью я отдалась своему любимому из всех занятий.

Я так была увлечена, что даже не обращала внимания на свой внешний вид, который, должно быть, был слегка фривольным: из-за энергичных и быстрых движений мои щёчки порозовели, груди колыхались в тесном корсете, а тугие локоны выбились из высокой причёски. Ненужную мне тонкую шаль я отбросила в сторону, обнажив свои руки и плечи. Мои пальчики ловко доставали из корзины цветы, расставляя их по изысканным бесценным вазам, и я, забывшись, стала тихо напевать милую французскую песенку, которую мне пела моя матушка в детстве.

Каково же были мои удивления и испуг, когда я вдруг услышала, что кто-то невидимый подпевает мне, повторяя слова! Я мгновенно умолкла, замерев на месте, представив себе, как я сильно оконфузилась, когда из-за спинки высокого кресла, обитого голубым с золотом бархатом показалось лицо юноши, прекраснее которого я не видела никогда в жизни!

– Отчего же вы замолчали, сударыня? – промолвил он на французском, и я тут же ответила на том же языке, так как отлично говорила на нём ещё с детства, когда мои милые родители могли позволить мне учителей:

– Простите, сударь, я не знала, что вы здесь. Иначе бы я не позволила себе петь в вашем присутствии.

И я скромно потупила глазки в пол, боясь поднять их на статного и прелестного молодого мужчину, уже поднявшегося из своего кресла и направляющегося ко мне.

2

– Кто вы, прелестное дитя? – услышала я совсем рядом его тихий и пленительный голос, и подняв свой взор, встретилась со сверкающими сапфирами его глаз. – Неужели вы боитесь меня? – продолжал он всё дальше успокаивать меня, пока я с большой досадой размышляла про себя, что выгляжу совсем неподобающим образом для общества такого юноши.