Бедняга Смоллбон. Этрусская сеть

Боун, тихонько насвистывая, пересек комнату, исчез в маленьком алькове, служившем спальней, и появился вновь в вельветовых брюках, рубашке цвета хаки и с белым шейным платком. Красотой Боун не отличался и лицо его, бледное и серьезное, напоминало скорее лицо грамотного рабочего, который штудирует Канта и Шопенгауэра, весь день точит детали на станке, а по вечерам оттачивает свой ум на давно забытых диалектах.

- Ну что, мистер Боун, - спросила миссис Маджоли, потомок флорентийцев, владелица»Восхода солнца» и квартирная хозяйка Боуна. - Как вам понравилась на вашей новой работе?

- Спасибо, - ответил Боун, - Все в порядке.

- Ну и тоска там, наверно.

- Ну нет, - возразил Боун. - Как раз сегодня мы нашли в ящике для бумаг одного из душеприказчиков.

- Господи Боже! - поразилась миссис Маджоли, которая явно понятия не имела, кто такой душеприказчик. - Чего только вы, юристы, не придумаете! А как насчет ужина?

Боун взглянул на стол посреди комнаты, который миссис Маджоли застелила чистой скатертью и уставила разнокалиберными тарелками, над которыми многообещающе возвышалась пузатая оплетенная бутыль.

- Ветчина! - удивился Боун. - Где вы ее берете? Я полагал, что столько ветчины сразу нет в целом Лондоне. Хлеб, масло, зеленые оливки. Да, требовать к этому еще чего-то был бы грех. Ну разве что кусочек того карманьольского сыра.

- Я так и думала, что вам его захочется, - обрадовалась миссис Маджоли. - Как раз сегодня утром я достала кусочек. Стоил он безумных денег, я лучше даже не скажу вам, сколько.

- Да, лучше не надо, - согласился Боун.

- Нет, вы меня когда-нибудь разорите, - довольно заключила миссис Маджоли.

- Тогда пойдем ко дну вместе, - успокоил Боун, - утешаясь сознанием безупречной жизни и вооруженные вдохновением вашего кулинарного искусства.

Когда миссис Маджоли убрала остатки ужина, Боун достал с полки книгу и погрузился в чтение. В каком-то плавном ритме проглатывал он строку за строкой, пока часы на этажерке не прозвонили одиннадцать; тут Боун заложил страницу листком, на котором что-то нацарапал, и захлопнул книгу. Встав, подошел к окну. Ему пришлось немного пригнуться, чтобы взглянуть на небо над противоположной крышей.

Небо было ясным, ночь для первой половины апреля теплой.

Боун зашел в спальню за старым непромокаемым плащом, выключил свет и отопление и тихо спустился по лестнице. Через несколько минут уже садился в Холборне в автобус, шедший на восток.

Вышел через шесть остановок за Олдгейт Помп, и оттуда направился к югу, в сторону реки.

Всюду давно уже было закрыто, освещены только редкие закусочные и кофейни, работавшие всю ночь. Боун явно знал, куда направляется. Оставив позади и эти редкие огни, свернул в пустынный переулок. Там начинались цеха и склады, и улочка, которой шел Боун, тянулась вдоль тяжелых ворот, крытых въездов для грузовиков и деревянных заборов.

Через сто ярдов Боун свернул в узкий тупичок, который кончался невзрачным строением из желтого кирпича. Из нескольких окон падал свет. Боун постучал. В дверях заскрипел ключ и он вошел.

Комната, где он очутился, явно была какой-то конторой. В камине горел газ, а у стола сидел маленький лысый старик и попивал какао из большой кружки.

- Привет, Генри, - сказал он. По голосу ясно было, что он и рожден, и крещен был на Темзе. - Я сразу подумал, что это ты. Будешь?

- Нет, спасибо. Так что у нас сегодня?

- Нынче ничего. Мог бы позвонить и не бить ноги зря.

- Ничего, - отмахнулся Генри, - я рад случаю прогуляться. А когда же будет?

- Я так думаю, на следующей неделе. Петерсу кое-что понадобится для его нового заведения.

- Петерсу. Это значит виски, да?

- Вино и прочее спиртное.

- Но только чтобы без шума, - сказал Боун. - Этого мне не надо. Я предпочитаю спокойствие.

- Ну разумеется, - подхватил лысый. - Можешь не беспокоиться. Петерс знает, что делает.

- Ну ладно, - согласился Боун. - Можно попробовать. Позвони мне, когда будет нужно. А как ты вообще поживаешь? Как голуби?

- Ну, голуби. На них теперь не заработаешь. Такое свинство.

Прошло не меньше часа, прежде чем Боун снова шагнул в ночную тьму. Последний автобус уже давно вернулся в парк и улицы были пустынны. Перспектива пешей прогулки Боуна отнюдь не расстроила. Прогулки на природе его утомляли, но Лондон он любил, и больше всего нравился тот ему ночью. Опущенные шторы на витринах, тихие подъезды конторских зданий. Солидные охранники в длинных плащах, порой мелькнувшая кошка на охоте. Конец очередного дня.

Ноги неутомимо несли его к западу. На соборе в Линкольн Инн часы пробили три, когда Боун вновь свернул на Малверн рентс. Поворачивая ключ в дверях, насторожился. К своему удивлению, десятком ярдов дальше в устье узкой улочки он заметил свет фар. В такой поздний час это было само по себе необычно, но, как оказалось, еще не все. Уже поднимаясь наверх, заметил, что в его квартире горит свет.

- «Что все это может значить? «- подумал Боун. Тихо прикрыв дверь, шагнул внутрь.

Коренастый человек, который встал с кресла ему навстречу, сказал: