Бедные, бедные взрослые дети

С этой целью не очень, правда, понятно как быть. И где у этой цели та самая шкирка. Пожалуй, надо подножку Михайлову соорудить. Такую, чтобы споткнулся как следует. Но при этом чтобы на Наташу не подумали. Ноблесс, так сказать, облидж. Если понятно станет, что ее рук дело – на ее репутации это тоже скажется, и не лучшим образом, забыть тогда можно будет о бренд-директорстве. Хотя сама возможность насолить противному Михайлову тоже дорогого стоит. Вот об этом и надо думать, а не о маминых страданиях про внуков.

Мысли снова перескочили на Руслана. Она вспомнила, как первый раз встретилась с ним. Прошлым летом они с Ольгой, коллегой из соседнего департамента и единственной, пожалуй, Наташиной приятельницей, отвечали за большое корпоративное мероприятие, проходившее в одной из подмосковных усадеб. Хлопот было много, рекламное агентство, взявшее на себя организацию события, было новым – не работали еще с ним до этого. Глаз да глаз нужен, у кого праздник, а кому и хлопоты, хотя про представительские функции Наташе с ее положением тоже нельзя было забывать. Так что чувствовала она себя в день проведения мероприятия как лошадь на цыганской свадьбе: голова в цветах, а жопа – в мыле.

С утра она наступила на горло своему волнению (ааа, что-нибудь пойдет не так! финальный монтаж без моего присмотра – ааа, они накосячат!) и отправилась в салон, привести себя в порядок. Костюм у нее был давно куплен к этому случаю, легкий, удобный, лавандового цвета, с очень удачным кроем – и нарядно, и по деловому, всё как она любит. Из салона вышла прямо неузнаваемой. Очень удачно и волосы уложили, и накрасили. Она сразу предупредила, что с макияжем этим ей скакать до самой поздноты, и главная задача состоит в том, чтобы к концу мероприятия она не была похожа на растерзанную матрешку. Девочки молодцы, хотя и стоят как крыло от Боинга, но делают так, что не придерешься.

Руслан был на том эвенте среди приглашенных гостей. Когда-то профессиональный спортсмен, теперь он представлялся новым знакомым актером и шоу-меном. В переводе на русский – пару раз снялся в эпизодах в сериале, плюс приемы, открытия выставок, там попал в объектив в правильном окружении, здесь в отчете светской хроники засветился. Несмотря на то, что с самого начала у него не было правильных знакомств в этой среде, сказывалась долгая жизнь вне Москвы, он как-то быстро и удачно попал в правильную обойму.

Яркий брюнет с голубыми глазами, с мощной красивой фигурой, которую он умело подчеркивал одеждой, отличная белозубая улыбка, уверенные в себе манеры – ни одна женщина, не заметив, не прошла бы. Не прошла и Наташа…

* * *

Ах, это лето, которое стало в Наташиной жизни переломным, разделившим ее жизнь на до и после – на детство, когда ты ребенок под родительским зонтиком, пусть крохотным и прохудившимся, но все таки ты младший в семье, и совсем уже не детство, потому что хоть ты по возрасту и ребенок еще, но отвечаешь за себя сам, и решения принимаешь тоже сам. И выживаешь тоже сам. И никому-то ты не нужен.

Весь май и весь июнь мать пыталась дозвониться Карине, сестре мужа. Дозвониться, чтобы попросить принять у себя своих детей, Карининых племянников, Наташу и Михая. Жить им тогда стало совсем тяжело. Куда делся муж и жив ли он, нет ли, Аурика не знала, рассчитывать приходилось только на себя. Из ларька Азиз ее выгнал – помоложе нашел, постройнее, так что секс на остро впивающихся в голое тело занозами фруктовых ящиках ее не спас. Она перебивалась, подрабатывая на огородах в частном секторе, в семьях, где соток было больше, чем возможностей их обработать. Там клубнику соберешь, тут – огурцы прополешь, виноград от вредителей обработаешь. Расплачивались хозяева зачастую натурой: то курицу дадут, то ящик огурцов или персиков – часть на еду, остальное можно продать на рынке. Одной бы ей хватало, но тут же еще два подростка в доме…

Надо было что-то срочно придумывать. Но для воплощения придумок тоже ресурсы нужны, каковых у Аурики не было. Карина и ее подмосковное жилье были шансом спасти детей от наступившей злой реальности, дать им шанс не только выжить, но и как-то состояться в жизни. Тем более, Михаю было 16, парень он был активный, спортивный, затянуло бы его всенепременно на одну из сторон вооруженного конфликта. А там уже риск не голодным спать лечь, а погибнуть в перестрелке, или самому убивать, что для мирной и робковатой Аурики было примерно одно и то же. Да и за дочь душа болела. Вон, у соседей дочка пошла с утра в школу, а назад не вернулась, два месяца уже прошло, и где она, что с ней – никто не знает.

На письмо Аурики, отправленное ей еще в начале весны, Карина не ответила. Следом Аурика отправила ей из Кишинева еще пару телеграмм, вызывала на переговоры. Но зря она стояла на почте, в ожидании вызова в кабинку: на переговоры Карина тоже не пришла. Надо было или отправлять детей в Подмосковье наудачу, просто по адресу, либо искать какие-то другие возможности. В этом месте круг опять замыкался – ну, не было у нее никаких возможностей. И Аурика решила рискнуть.