Бедный Бобик

Собака отреагировала на это движение тихим злобным рычанием. Она теперь рычала не переставая и, покачиваясь на крепких кривых лапах, шаг за шагом приближалась к Алене, не сводя с нее страшных бессмысленных глаз. На собаке не было ошейника. Алена, стараясь не крутить головой, судорожно окинула взглядом задний дворик дома, куда ее занесла нелегкая, и никого, не то что похожего на хозяина собаки, но вообще ни одного человека не увидела.

Она постаралась дышать ровно. Собака не бешеная, нет, уговаривала себя Алена. А в животе у нее что-то все сжималось и сжималось, до боли. И эта боль росла, тяжелая, горячая, пугающая. Алена думала только об одном – шевелиться нельзя. И нельзя бояться. Надо просто спокойно стоять. Это всего лишь собака. Она ничего плохого ей не сделала. И вовсе она не бешеная… У нее капает слюна, но это просто чья-то собака, здоровая, домашняя… Наверное, она голодная, но собаки, даже сыскные, даже злобные, людей не едят.

И Алена тихо, почти беззвучно, сказала собаке:

– Ну что ты? Фу. Не надо. Не надо…

Собака как-то странно задрожала и ощерилась. Полоска шерсти от холки до хвоста у нее встала дыбом, отчего животное стало похоже на панка-альбиноса. У Алены вдруг мгновенно пересохло во рту и ей стало нечем дышать. Она шевельнулась, под ногой у нее что-то хрустнуло, и собака один раз низко, утробно пролаяла.

Нет, надо просто стоять. Ничего не говорить. Не вздыхать. Не переминаться. Если она не двигается и молчит, тогда и собака ничего не делает. Просто стоит и смотрит. И пусть себе смотрит. Пусть… Не надо ничего бояться. Сейчас хозяин выглянет из окна и посвистит ей. Наверно, это просто очень умная, дрессированная собака, которая гуляет одна. А хозяин смотрит футбол… И в перерывах – рекламу… Ту, которая неожиданно понравилась Денису, – мультик про нарисованные упитанные сотовые телефончики, черный и белый. Он внимательно и молча смотрел эту рекламу, думая о чем-то своем и качая головой. Черный телефончик сидит дома в кресле и смотрит футбол, а белый звонит ему и признается в любви. Только ему денег жалко, а очень хочется повторять признание миллионы раз. А черный его утешает – говори-говори, мы же с тобой любим друг друга по льготному тарифу… Тогда белый телефончик прыгает к нему в кресло, и они накрепко сплетаются под позитивную, торжествующую мелодию.

Сейчас хозяин досмотрит мультик, вздохнет, решит тоже перейти на такой тариф, чтобы с кем-нибудь сплестись или, по крайней мере, денег сэкономить на пропитание вот этому чудовищу. Он высунется в окно и позовет чудовище домой. И Алена тоже пойдет домой. И ляжет…

Так они стояли долго. Стало темнеть. Собака то чуть покачивалась, то замирала, и стояла, как жутковатое изваяние. В какой-то момент Алене показалось, что животное незаметно, миллиметр за миллиметром, приближается к ней, но потом она заметила палочку рядом с голой мускулистой лапой и поняла, что собака стоит на месте. Стоит. И не уходит.

Через какое-то время Алена стала слышать другие звуки. Проезжающие где-то недалеко машины, звуки телевизора из того самого дома, метрах в пятидесяти от трансформаторной будки, где хозяин собаки никак не мог решить, как ему любить – по выгодному тарифу или обычным образом… Вот кто-то засмеялся, потом громко заиграла музыка, и отчаянно закричала голосистая певица:

Ничего! Не случи-и-лось!!!
Долго жила я пустою наде-е-ждой!!!

Наверно, такие слова – про надежду, которой наполняла всю жизнь, но оказалась пустой и бессмысленной – иначе петь нельзя, только проорать на последнем издыхании, срывая голос.

Когда где-то неподалеку залаяла другая собака, чудовище снова встопорщило шерсть на холке и посмотрело на Алену так, как будто это залаяла она.

Стемнело совсем. Кто-то пару раз проходил по тропинке рядом с будкой, к остановке. Но Алена не стала просить о помощи, потому что боялась громко крикнуть, ведь тропинка была довольно далеко. Потом она почувствовала, что к горлу поднимается тошнота, которой уже второй месяц почти не было. Алена осторожно облизнула пересохшие губы. Она просто устала. Девушка стала чаще дышать, ей не хватало воздуха. А собака как будто не ощущала, что они стоят уже – сколько? – час, полтора, а может быть, два… Она все так же злобно и с ненавистью смотрела на Алену. «Ну, чего ты хочешь? Чего? Может быть, ты действительно просто откусываешь руки людям и убегаешь?…»

И вдруг где-то справа от будки раздался странный звук. Так цокают языком лошадям: хорошо слышно издалека. Собака шевельнула ушами, повернула голову. Звук раздался снова, два раза. Алена это отчетливо слышала. Собака не торопясь развернулась, потрусила прочь и скрылась в кустах.