Бедный Енох

Некоторые же знакомые Льнявого, напротив, впечатление такое, будто специально умалчивают, зная о его местоположении. Они мычат, урчат, «экают» и «бекают», но где этот Льнявого для меня остается тайной за семью печатями.

— Ну вас к ляду! — в конце концов говорю я, отправляясь, если уж мне выделили бюджетных средств (правда, мало) пообедать за «счет работодателей» — то есть налогоплательщиков в ближайший ресторанчик.

* * *

Но даже там, за обедом, тем не менее, я не нахожу себе покоя, продолжая обзванивать всех, кто хоть как-то знаком с Льнявым.

«Льнявый выстроит структуру Первой Кнопки более правильно — вспоминаю я слова Приятеля Сартакова, все более проникаясь важностью порученной мне миссии — он, с одной стороны, сможет изобразить демократичность наших СМИ, и покритикует, правда корректно, когда надо хоть Премьера, хоть Президента, с другой стороны, он никогда не перегнет в этом деле палку, не запустит «утку», и уж точно не перейдет на другую сторону!».

«Он умеет говорить долго, занудно, заумно — и при этом фактически ничего не сказать — тут же приходят на память мне слова уже самого Сартакова — учись, Андрей, пока такие динозавры сами не свели себя в могилу!»

* * *

Где-то же к четырем часам дня меня охватывает легкая паника, потому как я понимаю, что продвигаясь такими темпами я достану Льнявого разве что в следующем десятилетии.

Рассчитывать на чью-то помощь не приходится, потому как Сартаков со своим Приятелем уже отбыли в Африку, и, скорей всего, уже находятся на полпути к месту назначения.

* * *

Но тут мне везет. Я несколько укоряю себя, что сразу об этом не догадался, хотя и мог. Итак, я начинаю звонить по контактам недругов Льнявого, которые, кто очень деликатно, а кто и с большой радостью в голосе сдают мне его с потрохами.

Так вот, главные места Льнявого, оказывается, это московские рестораны, и, слава богу, их не так много:

— Да что вы! — слышу я голос на том конце «провода» — у него уже полгода одно предпочтение — «Мозамбик»!

— «Мозамбик»? а мне вот сказали, что «Кастро» — это клуб такой…

— Да знаю я!

— И еще… «Лев Толстой»…

— Да… это было. Но теперь эти места — его старые любови, где он зависал надолго раньше, для него закрыты, потому как он там устраивал дебоши. В «Кастро» так он вообще обеденным ножом продырявил барабаны на сцене — прямо во время концерта одной питерской группы — их музыка ему не понравилась. «Питер-Йу», по-моему, назывались они…

— Ясно. То есть он теперь в «Мозамбике» — не скажите, как часто?

— Да каждый вечер. Со своими приятелями-борзописцами, такими же как и он — пьяницами и патриотами. «Мозамбик» он вообще полюбил за русскую кухню и водку.

Напоследок же я спрашиваю «другую сторону» откуда информация, на что мне отвечают:

— Да я сам из его компании. То есть был там когда-то, пока мне не предложили за вдовое больше работать на оппозицию.

— Да? И вы поссорились — моему языку бы да не шевелиться, но охота ж пуще неволи!

— Нет… просто постепенно перестали общаться.

— И как же оппозиции? Дела идут, если деньги есть?

— Не-а. Вдвое больше платили только первые три месяца, пока не вынудили работать за вдвое меньшее, чем у Льнявого.

— Хм. А Льнявый назад не берет?

— А за что? Мы с ним не такие уж и друзья. Хотя я думаю что зря ушел. В оппозиции такие люди работают! Мало того что почти не платят, так еще и унижают постоянно!

* * *

Итак, вечерняя дислокация Льнявого примерно ясна. С другой стороны — где гарантия, что именно сегодня он там окажется? Я не оставляю своих попыток дозвониться до Льнявого, но ничего не меняется. Дозвониться просто невозможно, все его телефоны не отвечают.

* * *

Приехав где-то в семь часов вечера в «Мозамбик» я не обнаруживаю там Льнявого, что побуждает меня двигаться в «Катро», а потом в «Льва Толстого» — на всякий случай, если он все-таки окажется там.

Но — тщетно! Зато по моем возвращении в «Мозамбик» наша встреча наконец удается, около девяти часов вечера, и я благодарил бога, что Льнявый, пусть и в очень сумеречном состоянии, но все-таки уже собирался уходить.

— Михаил! — обратился я к нему, перекрикивая звучавшую в ресторане громкую музыку и всеобщий гвалт, не обращая внимания на его весело гоготавших товарищей — Михаил! У меня к вам есть срочное дело — вы не могли бы уделить мне пару минут?

Но Михаил уже был достаточно хорош. Так же как и я не обращая внимания на обращавшихся к нему своих товарищей, он повернулся ко мне попутно водружая себе на голову шапку-ушанку:

— Что за дело? Вы вообще — откуда?

Я не говорю, откуда я, помятуя наставления, данные мне стариками в архиве, но сразу сражаю Льнявого в лоб:

— Вас приглашают завтра в Администрацию Президента… для беседы.

Но Льнявый, хоть и в состоянии, но шит не лыком, и мне, конечно, не верит, полагая, как мне показалось, что все это злая шутка. Льнявый хватает меня за грудки:

— Что? Ты! Шутник, мля!

А я удивляюсь тому, что Михаил поступает именно так, как я бы поступил в таком случае на его месте.

Ситуацию спасает товарищ Михаила, вырвавший меня из его крепких объятий и отведший его немного в сторону, по пути говоря ему что-то в ухо: