Бедный Павел. Часть 2

Поэтому велю брату вашему удалиться в поместья свои и там прибывать. Гвардейцы же тоже получат наказание по грехам и заслугам их, однако лишены чинов и имущества они не будут. Со службы никого не отпущу, а отправлю служить туда, куда будет нужно для империи. Вас же, братьев Орловых, тоже со службы не отпускаю! Служить будете России, пока силы у вас есть!

Голос подал младший Орлов — Владимир: — Что же это выходит, Ваше Императорское Высочество, ты хочешь нас братом к себе привязать, в аманаты[9] его берёшь?!

— Что?! — не выдержал я, сорвался я на крик, — К себе? Ты что, вина́ перепил, глупец! Тебе что, пятнадцать лет? А вы, что, также думаете? Вы что мальцы, которые чести не знают? Одну гнилую гордость в себе носите?! — Иван поднял глаза на меня и произнёс:

— Простите, Ваше Императорское Высочество, брата нашего молодшего! Молод он ещё, горяч и глуп беспримерно!

— Угу… Где же я таких орлов-то ещё найду! Нужны вы, все четверо нужны! Не столько мне, сколько отчизне нашей! Даже Гришенька ваш дело себе найти должен! Хоть картошку растить, хоть лошадок разводить, хоть стволы ружейные сверлить — пусть пока сам решает! Вот когда решит — пусть приходит, в аудиенции не откажу! — они поняли, что гнев мой иссяк, казнить я их не собираюсь, начали улыбаться. — Вы все четверо нужны! Люди вы умные, храбрые, образованные — не мне вы нужны — империи! Находиться в Петербурге велю. Мы с императрицей решим, куда вас отправить, где вы всего способнее служить России будете.

Те поклонились.

— Ступайте!

⁂ ⁂ ⁂

В заговоре участвовало слишком много людей, пришлось напрячься даже для их размещения. Солдат, участвовавших в заговоре, содержали в казармах Петербурга, главарей и активных участников мятежа заключили в крепость. А вот основная масса участников из дворянского сословия просто находились в поместьях, ожидая решения власти.

Тяжело было читать дела заговорщиков, участвовать в допросах, говорить с их родственниками, пришедшими просить за них. Хорошо, что не на одного меня всё ложилось — мама тоже тащила свой воз. Плакала вечерами. Тяжело поверить, что люди, которым доверяешь, на которых возлагаешь надежды, могут предать, тяжело… Потёмкин рвался на части, участвуя в расследовании, занимаясь управлением и успокаивая маму. Сам я ему не давался, ему и так тяжело, а я просто должен всё это выдержать.

Но вот когда в заговор оказались вовлечены два старших сына Румянцева, а младший знал об этом, но не противился, вот здесь был удар. Если бы фельдмаршал присоединился к заговору, то ситуацию мы уже вряд ли удержали. Оказалось, всё висело на волоске, в то время как я был уверен, что всё просчитано. И мы действительно бы получили то, о чём мечтали наши враги.

Пришлось бросить дела и поехать на встречу к Румянцеву. Надо было расставить точки над i. Фельдмаршал сейчас мотался между Малороссией и Польшей — армия должна была демонстрировать полную готовность, чтобы отбить желание у наших западных соседей пощупать наше мягкое подбрюшье — Польшу. Встретились в Киеве.

Румянцев, к его чести, даже не попытался вступиться за отпрысков. Победоносный полководец лишь сказал мне, что верен престолу, а изменники должны быть наказаны вне зависимости от чинов и родственных чувств. Он был уставшим и опустошённым.

— Пётр Александрович! — начал я наш разговор, — Как же так? Как же?

— Простите меня Павел Петрович! Простите Ваше Императорское Высочество! Не знал я! Не ведал!

— Как же так? Пётр Александрович! Я не могу… — оказалось, что мне держать себя в руках было ещё очень сложно, да и ему тоже.

В конце концов, мы оба, почти рыдая, раскрыли друг другу свои объятья. Он, с трудом сдерживаясь, бормотал:

— Ведь кровинушки мои! Ведь такие дураки! Господи! За что мне такое!

Я тоже только и мог повторять:

— Как же так, Пётр Александрович, как же так?

На том мы и расстались, не в состоянии продолжать разговор нормально. Продолжение настало на следующий день. Немного придя в себя, мы вернулись к обсуждению перспектив.

— Пётр Александрович! Вы же понимаете, что этот нарыв уже вскрыт, а теперь нам надо понять, как же нам жить дальше. Вам хорошо известно, дорого́й друг, что, дворяне заняли неподобающее им место в государстве, и начали пытаться подменить уже и власть царскую. Некоторые из них взяли на себя ещё больше, и пусть по недомыслию, но разрушили моё личное счастье. А главное: они пытались убить мою мать! Вы знаете, что всё это значит для меня слишком много! — он смотрел на меня понимающе, и, казалось, хотел сказать мне — «Ты же сам! Сам всё это затеял!».

Он много знал, ещё о большем догадывался. И теперь задача состояла в том, чтобы убедить его в моей правоте и моральном праве переворачивать жизнь в стране! Не приказать — нет. Он, конечно, выполнил бы приказ, но ему надо будет убеждать своих подчинённых, а вот здесь одного приказа может быть недостаточно. Для решения проблемы мне требовалось именно убедить его в своей правоте, дать ему нужные аргументы.