Бедный Павел. Часть 2

Вот тогда-то я и вспомнил про уголь, торф и горючий сланец. Ископаемое топливо очень пригодилось бы для отопления в безлесных областях, да и промышленности в будущем будет нужен уголь! Но до сей поры люди у нас жили и работали в местах, где дерева много, и каменный уголь и прочие сланцы были не востребованы. В результате специалисты по углю у нас отсутствовали, и до начала освоения степей причин работать над этим вопросом не было.

И вот пришло время, когда уголь и сланцы надо было начинать использовать. «Шиферного уголья»[23] было много под Сызранью, так много, что на всё Нижнее Поволжье хватит, а вот на юге был целый Донбасс, пусть его так пока никто не называет, но угольные месторождения-то там уже находят.

Тратить ресурсы на продвижение угля в металлургии тогда, пять лет назад, было откровенно глупо — задача непростая, а заводы у нас пока на древесном угле работали, леса ещё много — на несколько десятков лет точно хватит. Просто бы время без толку тратили. Но сжигание угля и сланцев для обогрева — совсем другое дело.

У нас уже были искусные печники, и сложилась даже своя школа печного отопления. Но уголь — топливо специфичное. К примеру, он при сгорании выделяет значительно больше тепла, чем дрова, и обычная русская печь просто прогорела бы, да и воздуха при горении ему требуется значительно больше. Так что, нельзя было просто во́льно перенести конструкцию дровяной печи на угольную — требовалась разработка специальной конструкции. Этим занялась моя канцелярия.

Григорий Николаевич Теплов ещё в 1769 году, разменяв шестой десяток, и начиная уставать самостоятельно решать все вопросы, которые я ему поручал во всё растущем количестве, решил с себя часть нагрузки снять. Но подошёл, по выработавшейся привычке, к этой проблеме системно, а именно предложил мне завести в моей канцелярии отделение, которое займётся различными техническими проблемами.

Я с ним согласился и поручил организацию нового отделения промышленных заводов тогда ещё живому и здоровому Ломоносову. Но лично возглавить его Михаил Васильевич отказался, а предложил эту миссию Иоганну Эйлеру — сыну своего друга, Леонарда[24]. Тот был очень энергичным молодым человеком и сильно помог в организации промышленности. К тому же он активно искал талантливых людей, например, он обнаружил талант Кулибина. Только после его представления я вспомнил эту фамилию, ведь именно оно стало нарицательным в будущем для изобретателей. Более того, Иоганн попросил дать сему самородку системное образование и настоял на отправке Кулибина на учёбу в Марбург.

Или, например, Эйлер-младший живо заинтересовался изобретением уральского механика-самоучки Ивана Ползунова[25], о котором ему как-то рассказал его приятель Кирилл Лаксман[26]. К сожалению, самого́ мастера уже не было в живых, но глава отделения инициировал пересылку в Петербург чертежей и образцов первой русской паровой машины. Иоганн увидел в этом механизме перспективы в качестве заводского всесезонного привода — я не стал ему противоречить. Пусть он развивает эту тему, хотя бы теоретически. Когда-нибудь у нас появится большая промышленность и тогда…

Так вот, если отвлечься от мечтаний, то ещё до окончания войны, памятуя о проблемах с отоплением и необходимости осваивать степные земли, я дал техническое задание Иоганну на конструирование домашней печки, которую топят каменным углем или горючими сланцами, которых много в Нижнем Поволжье. Тот выписал из Англии двух каминных мастеров, знакомых с этим топливом, свёл их с нашими печными мастерами и уже через год получил вполне работоспособную печь, топящуюся сланцами, которая активно внедрялась в Заволжье.

Вариант на каменном угле тоже уже был создан. Так что наши печники по весне 1773-го отправились в Киев, который стал вре́менной базой для заселения Таврического и Придунайских наместничеств — поселенцев и материалы спускали по Днепру к Чёрному морю. Там Румянцев создал временную школу печных дел, в которой обучали добровольцев из солдат, что должны были строить жильё для первой волны переселенцев.

В свою очередь, Теплов подыскал мне такого Петра Красильникова, потомка компаньона Никиты Демидова. Он не имел доступа к основным семейным капиталам довольно богатой семьи Красильниковых, но был обладателем небольшого состояния и являлся потомственным рудознатцем и металлургом. Для начала мне этого было достаточно, и Теплов предложил ему в товариществе со мной разрабатывать угольное месторождение у Лисьей балки на Северском Донце. Покупать уголь должна была казна, саму землю вносил Императорский приказ — так что, при известном умении предприятие до́лжно было быть очень прибыльным.

Красильников набрал в Туле авантюрно настроенной молодёжи, основную массу рабочих навербовал из вольных переселенцев из Европы и башкир, которых прислал заинтересованный мной в проекте Тасимов, и уже к лету 1773 начал потихоньку добывать уголёк. Так что с топливом вопрос был снят.