Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория

Гракх ослеплял своим взглядом. Женщина, которой он посвящал себя, вдруг начинала ощущать на себе его неотрывный и призывающий взгляд. На улице или в помещении, вблизи или на расстоянии взгляд этот упирался в нее и не отпускал, как бы она ни старалась его избежать. Гракх смотрел на нее сквозь людей, сквозь стены, сквозь страхи ее и волнения, даже когда она запиралась у себя в спальне или всходила на ложе к своему мужу — чем дальше от Гракха во времени и в пространстве, тем призывнее и неотвязчивее ощущала она на себе взгляд Семпрония Гракха. И стоило ей внутренне уступить этому взгляду, наедине с собой сказать ему «да», как тотчас являлись жертвенные подношения и именно то, чего она больше всего желала: любовные письма, если она их ждала; прелестные цветы и изысканные фрукты, если им отдавала она предпочтение, ткани и украшения, если о них мечтала… «Представь себе! Утром на Священной дороге в лавке у ювелира я увидала два золотых браслета с розетками и чеканными листьями. И так они мне приглянулись, что глаз не могла оторвать! А вечером от него прибыл посыльный и принес мне эти браслеты. Хотя я никому о них не рассказывала. Ни единой душе!» — поведала мне одна из возлюбленных Гракха.

Еще точнее и виртуознее угадывал он сокровенные пожелания, проникал в неповторимую тайну женской природы, когда превращал в богиню или уединялся с женщиной для любовного священнодействия. На ложе он именно священнодействовал, предлагая своим нимфам то, что ни с одним мужчиной они не испытывали, но то, что было прекраснее жизни, ибо после заоблачного парения, звездного блаженства, солнечного вихря и бездонного восторга хотелось умереть и не возвращаться на землю… Знающие люди утверждали, что Гракх своему любовному мастерству учился то ли в Египте, то ли в Аравии, то ли чуть ли не в Индии. У этого искусства было даже название — «имсак». Но конкретные его приемы мне никто не мог описать, так как слишком много их было, и с каждой женщиной, в зависимости от ее настроения и физического состояния, Гракх применял какую-то особую технику: то ласковую, то жесткую, то упоительно-долгую, то ослепительно-мгновенную. Все запомнили лишь одно обстоятельство: они, как у нас называлось, огибали мету столько раз, сколько им хотелось и насколько хватало сил, в то время как жрец-Семпроний постоянно держал себя в узде и лишь два раза в месяц позволял себе сбросить напряжение, но так, чтобы не подвергнуть свою возлюбленную опасности Церериной тяжести. Таково было правило имсака.

Гракх всепоглощающе и преданно любил ту женщину, которой себя посвящал — её одну, ни с кем себя не деля. Но длилось это недолго: месяц, от силы два месяца. А после жрец и нимфа вынуждены были расстаться. Перед расставанием Семпроний напоследок одаривал ее множеством жертвенных подношений, ценных не только своей стоимостью, но тем, что они заключали в себе нежную память. И никогда не объявлял женщине, что он ее разлюбил. «Нет, — говорил он, — я буду вечно любить тебя и никогда не забуду то счастье, которым ты меня одарила. Но вспомни о греческом Ипполите. Несчастный поклонялся одной Диане. И чем это кончилось — для него, для Федры?.. Много над нами богинь. И все они жаждут почета и жертвы».

Насколько мне известно, все женщины, расставшись с Семпронием, вспоминали о нем с радостной грустью: грустя о том, что он их покинул и теперь любой мужчина в их постели кажется им «утонувшим Нарциссом», и радуясь окутывавшей их некогда нежности, пролитому на них свету, достигнутому ими совершенству и обеспеченной им безопасности. Ибо Гракх, как уже говорилось, был всегда окружен свитой мужчин и сонмом женщин, среди которых существовали так называемые нимфы прикрытия — женщины, которым Семпроний оказывал подчеркнутые знаки внимания: первым помогал выйти из экипажа; на улице или в застолье, опережая рабов и кавалеров, подавал оброненные предметы; подолгу беседовал, ласково заглядывая в глаза; делал подарки (очень изящные, но недорогие и ни к чему не обязывающие); но не на них были устремлены его взгляды «сквозь пространство и время», и не им он дарил восторг и блаженство. А кому? — немногие могли догадаться.

Грубым языком выражаясь, побывать в постели у Гракха, с одной стороны, было весьма безопасно, с другой же — на редкость престижно. Ибо бывшие возлюбленные Семпрония в глазах мужчин из простых стекляшек превращались в драгоценные брильянты. И до того доходило, что некоторые мужья упрекали своих жен в том, что они, дескать, должным образом за собой не следят, ленивы, непредприимчивы и вследствие этого не могут обратить на себя внимание Семпрония Гракха.