Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория

— Но главное — легкость! Главное — побыстрее пустить в дело свой стержень жизни! А где он найдет для него пристанище, кем на самом деле явится нимфа, — это Кузнечика не очень-то занимало! Долгие осады — это для Галлиона. Тщательные вычисления — пожалуйста, но для Макра. Кузнечик брал только тех, кто, утром ему встретившись, в полдень улыбнувшись, тем же вечером падали в объятия и увлекали в грот Венеры… Да, если цинично говорить, брал тех, кто ему подворачивался.

XIII. Но надо признаться, ему очень многие подворачивались! Вернее, он их подворачивал под себя! О заработчицах не говорю — их было бесчисленно. А прочих я тогда сосчитал и теперь могу перечислить. Субуррских вольноотпущенниц было одиннадцать. Семь актрисок, три певички и шесть танцовщиц. Пять провинциалок, которые недавно приехали в Рим и устроились торговками или разносчицами.

Были и благородные общим числом восемнадцать. Три римские молодые девушки, не имевшие опекунов и потому беспрепятственно распоряжавшиеся собой и своим имуществом. Пять разведенных женщин, две из которых официально объявили себя гетерами. Шесть вдовых матрон. И четыре замужние, склонные к любовным интрижкам, причем одна из них — жена сенатора.

Двадцать четыре рабыни-служанки; от них оттолкнувшись, Кузнечик запрыгивал на хозяек.

Некоторые были намного старше Кузнечика. Но это его не смущало.

К одной тридцатипятилетней матроне он каждую ночь лазил с крыши по веревке.

Как-то одной, то другой рукою хватая веревку,
Я опускался по ней прямо в объятья твои

…

— Это не его стихи. Проперций их написал, а Кузнечик прочел их и стал лазить.

Но скоро ему надоело карабкаться. Он закупидонил другую, сорокалетнюю, чужую женушку — ту самую, у которой муж был сенатором — и на несколько дней поселился у нее на чердаке. Она приносила ему туда пищу и выносила его ночной горшок. Там же, на чердаке, они приапились…

Однажды, проезжая по улице верхом на лошади, он через раскрытую дверь увидел в глубине атриума хорошенькую молодую головку, повернул коня, въехал сначала в прихожую, затем в атриум. Девица упала в обморок. Но Кузнечик, выпрыгнув из седла, быстро привел ее в чувство, вместе с ней искупавшись в имплувии и тут же, по его словам, овладев ею… Девица была одной из трех, у которых родители умерли, а опекунов не успели назначить…

Силою женщину взяв, сам увидишь, что женщина рада
И что бесчестье она воспринимает как дар.
Если ж она, хоть могла претерпеть, а нетронутой
вышла,
То под веселым лицом тайную чувствует грусть

.

— Так он познакомился с одной тридцатилетней вдовушкой. Они оказались соседями в придорожной гостинице. Днем Кузнечик закупидонил и отприапил ее служанку, а вечером скакнул в соседнюю комнату и прыгнул на госпожу. Он мне потом рассказывал:

«Всю ночь мы боролись, словно атлеты. В кромешной тьме и в полном молчании. Наши руки были вытянуты, перекручены, судорожно сжаты, по коже струился пот. Иногда мы наталкивались на перегородку, на ложе или на стул; тогда, не разжимая объятий, мы замирали на некоторое время, в страхе, как бы наш шум не разбудил кого-нибудь в доме. А затем возобновляли ожесточенную борьбу… Я овладел ею перед рассветом, на жестком полу… И, веришь ли, Тутик, на прощание она мне призналась: „Если бы ты, проказник, не добился своего, я бы пошла к местному претору и засадила тебя в тюрьму. За то насилие, которое ты собирался совершить надо мной. Но не совершил, подлец…“»

Тут Вардий захихикал и задергался. Рабыня Юкунда стала массировать ему пятки, а он, по-видимому, боялся щекотки.

— И повторяю: порны, меретрики, заработчицы, уличные и трактирные девки — их было столько, сколько песков в Африке!.. Ха-ха… А когда его упрекали, некоторые удивленно, другие — насмешливо, иные — брезгливо, не только старшие и почтенные, но сверстники и друзья по амории — Макр, или Галлион, или Павел Эмилий: дескать, с голодухи — понятно, и все насыщаются, но обласканный вольноотпущенницами и юными римлянками, откормленный вдовушками и пресыщенный замужними матронами — зачем? с какой стати? с какого рожна?.. Хи-хи… Когда его так пытались усовестить, Кузнечик, как правило, отвечал чужими стихами. И из Горация вот эти любил декламировать:

Право, у женщины той, что блестит в жемчугах
и смарагдах
(Как ни любуйся, Керинф!), не бывают ведь бедра нежней,
Ноги стройней; у блудниц они часто бывают красивей.
Кроме того, свой товар без прикрас они носят; открыто,
Что на продажу идет, выставляют…

Хе-хе… А из Проперция часто цитировал: