Бедовая семейка

Снова воспоминания. После разрыва отношений с Мариной я запил. Пил, не просыхая недели две. Я хамил матери и постоянно сидел в своей комнате. Понимал, что морально разлагаюсь, но жалел себя. Именно тогда мое сердце стало кусочком отколовшегося айсберга. Я перестал улыбаться, вернулся в университет и не пропускал ни одной вечеринки.

Девчонки сами ложились под меня, и каждая, мысленно, уже женила на себе. Но утром я выкидывал их из комнаты, даже не спрашивая имен. Потом Нью-Йорк и работа в полиции. Чед, ранение. Я хотел погибнуть. Я хотел исчезнуть, что бы Марина знала, что я погиб героем. Сейчас мне стало смешно. Тоже мне, Спайдермен.

В памяти возник еще один образ. Хизер. Видимо я реально ударенный в голову. Как вообще я дошел до того? Это кем нужно быть, чтобы уложить в постель этого крокодила?

А потом Молли. Девчонка взорвала стену, что я выстроил вокруг себя, разнесла ее на мелкие осколки и вытянула меня из болота. Теперь я муж, а скоро стану отцом. До сих пор не могу поверить.

На рассвете вышел из спальни. В доме было холодно, и я включил электрический камин. Скоро я уйду и Молли останется одна, и мне не хотелось бы, чтобы малышка замерзла. Я взглянул в окно и побледнел.

Солнце еще не взошло, во дворе было темно, и вдруг у бассейна появился надувной белый единорог. Я протер глаза и уставился в окно. Какого хрена? Значит, Молли не показалось. Конь существует, и сейчас эта паскуда стоит у нашего бассейна. Я выбежал на улицу в одних трусах и бросился за лошадкой. Единорог вертел надувной жопой и ржал.

Пересекая двор, я схватил напольный мангал и запустил в надувного гибрида. Но эта тварь оказалась проворнее. С диким воплем, конь схватил шланг и включил воду, окатив меня ледяной водой. Я упал на траву, поскользнувшись на граблях. Какого хрена тут вообще происходит? И вдруг, позади меня послышался топот маленьких ножек.

– Стоять, резиновая сука! – заорала жена.

Молли бежала за рогатой лошадью, сжимая в руках вилку для барбекю. Конь снова заржал и, перемахнув через забор, скрылся в кустах соседнего двора.

Подав мне руку, жена смотрела в сторону кустов, сделав страшное лицо.

Я был мокрым и в грязи. Через два часа в участок. Как я оставлю жену, если по двору носится маньяк в костюме из резины?

Молли тяжело дыша села на ковер.

– Шон, а ведь этот кто-то, хорошо меня знает.

– С чего ты взяла?

– Заканчивай тупить, – брезгливо поморщилась жена. – Кто-то отлично знает о моей слабости к единорогам. Хью? Он бы не стал меня преследовать. Кто-то другой. Может отец?

– Утром я позвоню маме, а после того, как вернусь с работы, решим, что с этим делать. Но в доме одна ты не останешься. Поезжай в издательство. У мамы кабинет с крутым диваном, сможешь лежать и смотреть на вид из окна, а вечером я заберу тебя. И еще, прости, что я не поверил тебе.

– Все в порядке, – Молли махнула рукой. – Если бы ты сказал, что видишь единорога, я бы начала готовить бумаги на развод.

Я зашел в душевую, а Молли села рядом с дверью. Она боялась. На самом деле я боялся не меньше.

***

Перед тем как выйти из дома, я позвонил маме, и только после того, как она примчалась, отправился в участок. До сегодняшнего дня я не был знаком с соседями. Мы только вернулись и не успели даже осмотреть дом как следует. Возле соседнего дома в инвалидном кресле сидела милая рыжеволосая старушка. Именно к ней во двор запрыгнул единорог.

Помахав рукой женщине, я улыбнулся.

– Доброе утро, миссис! Чудесная погода, верно?

– Чтоб ты сдох! – ответила старушка – божий одуванчик.

Я уставился на старую паралитичку и в недоумении сел за руль внедорожника. Какого черта происходит? Дом в подарок – это прекрасно! Вот только что-то мне подсказывало, что наши соседи были пациентами местной психиатрической клиники. Проезжая мимо бабки, я снова улыбнулся, но та скривила сморщенное лицо, и показала мне скрюченный средний палец. Зашибись!

В участке, все было именно так, как я предполагал. Все смотрели на меня с презрением и ненавистью. Получив новый жетон и табельное, я вошел в комнату отдыха. Все стали покидать помещение, будто я болел проказой. На диванчике сидела женщина. Короткая стрижка, одна рука покрыта татуировками, в носу кольцо. На вид лет тридцать. Я протянул ей руку, чтобы поздороваться. Она взглянула на меня так, словно я таракан и, изобразив рвотный рефлекс спросила:

– Ты Пейтон? Я Джина Ларсон. К моему сожалению, тебя навязали мне в качестве напарника. Три года я работала одна и привыкла к тишине. Потому запомни правила, выезжая на вызов, ты ловишь призрачную волну молчания и не лезешь на рожон. Понял?

Я кивнул и вышел на улицу. Куда бы я ни подходил, все сразу же технично сваливали оттуда. Прекрасно! Соседи полудурки, коллеги ненавидят меня и напарник баба.

Сейчас мне очень хотелось вернуться в Нью-Йорк. Я скучал по ребятам, по Рону, и даже Торп уже не казался гнидой. День был спокойным, будто все преступники взяли выходной. Ближе к вечеру я вышел из участка и отправился к внедорожнику. Сзади послышались быстрые шаги, и я услышал голос Джины.

– Эй, Пейтон! Не подбросишь до дома? Тут недалеко.