Бедовый. Рубежник

В глазах Зои мелькнуло знакомое выражение. На меня так периодически смотрел Григорий. Когда хотел сказать, что перед ним полный дебил, но бесовское воспитание и страх быть выставленным на мороз ему это сделать не позволяли.

— Может, тебе и денег платить не надо? — вкрадчиво поинтересовалась Зоя. — Будешь работать за идею. Еще я тут пару бомжей видела. Давай их к тебе в квартиру поселим?

— Да не взял я чеки, забыл, сам виноват.

— Ты меня иногда удивляешь, Матвей, — закатила глаза она.

— Приятно хоть?

— По-разному. Ладно, ты не забудь, завтра твоя смена, — слишком выразительно посмотрела администратор на пакет с подарком, откуда торчала бутылка виски.

— У друга день рождения. Я чисто символически.

На том и попрощались.

Что характерно, напиваться до потери пульса я и правда не собирался. Во-первых, не любил доводить все до состояния, когда ничего не контролирую. Во-вторых, не понимал кайфа в том, чтобы упасть в полной несознанке там же, где пил. В-третьих, мой организм обладал удивительным свойством. В него словно был встроен спиртометр. Когда уровень алкоголя превышал критический, то включалась система самоочищения. А такое мне тоже не особо нравилось. Поэтому съезжу, попью пива, попарюсь и домой.

Костян заехал в начале шестого. Судя по забитому багажнику, в сауну он натурально переезжал, а не собирался там культурно отдохнуть.

— Поздравляю с днем рождения, желаю счастья в личной жизни, — приветствовал я друга.

— Спасибо, Пух. По поводу счастья в личной жизнь уже поздно, я же женат.

— Погоди, я сейчас телефон достану и на камеру для Ольги запишу.

Друг заглянул в пакет и удовлетворенно кивнул.

— Ничего себе ты заморочился. А я уж думал, что про днюху забыл.

— Обижаешь, — почти возмутился я. — Че, погнали?

— Да, только за Серегой заскочим.

У Костяна вообще было очень много знакомых. Например, пройти куда-нибудь с ним по улице — истинное мучение. Каждые двести метров ты будешь останавливаться, чтобы Костян поздоровался и поинтересовался, как дела у какого-нибудь мужичка. Причем, тот мог быть одет как истинный английский денди (что реже) или как последний бездомный (что чаще). Зато плюсом оказалось то, что у друга были подвязки почти во всех сферах.

Как Костян познакомился с Серегой — вообще непонятно. Они вроде бы работали вместе, натягивая потолки. Потому друг ушел в установку видеонаблюдения, а Серега остался на потолках. Пацан он был неплохой, пусть и значительно младше нас. Вот только душой компании его назвать нельзя. Молчаливый, вечно смурной, весь в себе. Словно в уме пытался доказать гипотезу Пуанкаре. Не знал, бедняга, что ее двадцать лет назад уже доказали.

Костян говорил — все это оттого, что Серега деревенский. И большой город его немного сковывает. Я не интересовался, какой именно большой город — Москва или Питер. Ведь жил Серега в Выборге. И лично считал, что дело именно в складе характера. Серега был типичный интроверт.

Друг вообще часто пытался подружить меня со своим многочисленным окружением. Получалось так себе. Общаться на больших тусовках я общался, но дальше этого не шло. Мне просто тяжело было сходиться с людьми, в отличие от Костяна.

Вот и теперь мы заехали за Серегой, которой пожал руку, протянул другу конверт с подарочными деньгами и молча сел сзади. Костян чуток поговорил с Серегой. Точнее, говорил все время Костян, а собеседник односложно отвечал.

— Мы куда едем? — понял я, что происходит неладное. — Баня дяди Миши же в другую сторону.

— А кто сказал, что мы к дяде Мише?

— И как тогда тебя Ольга отпустила? — удивился я.

— Мне двадцать четыре почти. Я взрослый самостоятельный мужчина!

— Не сказал?

— Не сказал, — подтвердил Костян.

Дядя Миша приходился каким-то дальним родственником Ольги. Чем последняя всегда пользовалась. Знала, во сколько началась пьянка и когда закончилась. Потому почти сразу звонила Костяну, поторапливая домой. Мне бы от такой опеки стало тошно. Друга и его жену все устраивало, поэтому я и не лез.

Нынешнее место сбора оказалось на выезде и выглядело вполне пристойно. Вполне пристойно все выглядело и внутри — длинный коридор, по бокам двери в сауны. Разве что напрягла женщина-администратор лет пятидесяти. Она провела нас, показала где шары для бильярда, напомнила, что на камни не нужно лить воду, а потом ненавязчиво спросила: «Девочек не надо?».

К чести Костяна, тот пусть и покраснел и даже допустил короткое размышление по этому поводу, но все-таки через несколько секунд выдал твердое: «Нет». Ну ладно, скорее полутвердое.

Тем временем к нам подъехали еще двое товарищей моего друга. Один, Жека, тоже бывший работник, а второй, как выразился Костян, «очень нужный человек». Уролог, наверное. Вон и лицо квадратное, полное ненависти ко всему миру. Правда, как оказалось позже, оно у него всегда такое. А человек — сама доброта.

Я с ужасом смотрел на коньяк, водку, текилу и бесчисленные баклашки пива. Нет, Костян решил сюда не переехать, а тут умереть. И если он все это выпьет, то его заспиртованное тело рискует перележать Ленина.