Бедовый. Рубежник

Вот как это интерпретировать? Знак величайшего расположения самого Большака, раз он так расщедрился? Или напротив. Черт попросту понимает, что живым мне не выйти. Лицо он больше не тер. Да и смотрел внимательно, цепко. Даже водку почти не пил.

Как человек, которого природное невезение научило относиться к происходящему с оптимизмом, я выбрал первый вариант. Ко всему прочему, по той науке, которую поведал Черноух, Большак не чесался. Но и это были еще не все плюшки.

— Провожатого тебе дам, он все покажет, расскажет. Так и быть, ложись в дальней избе, утром пойдете.

— Вот только с чертями я не спал.

Большак не обиделся, напротив, мой ответ его позабавил. Он рассмеялся, ударив себя руками по необъятным бокам.

— Зубастый ты, Матвей, далеко пойдешь. Если еще раньше не умрешь. Где ночевать будешь?

— В машине. Я ее там, у леса оставил.

— Добро, — согласился с моим решением Большак по имени Семен. — Митька тебя и проводит до дороги. А завтра он и поведет, как только солнце встанет.

— Он все знает, что ты рассказывал?

— Даже больше, — кивнул Большак. — Он же редко в деревне сидит, все больше по лесу шляется. К тому же, случись что, так его и не жалко.

Семен противно осклабился, а прочие черти, часть из которых уже напилась, мерзко заржали.

— Пусть тогда и детеныша принесет, если все равно не жалко, — бросил я напоследок, а Большак покорно кивнул.

Ушел не прощаясь. Во-первых, нельзя так с чертями. Они же не люди. Во-вторых, не хотелось. После разговора было мерзко, словно в грязи испачкался.

Митька вновь вынырнул из темноты и жестами показывал следовать за ним.

— Эх, дяденька, ладно как все вышло. Я уж думал все, конец мне. Ан-нет, даже водочки попил.

Он тоненько захихикал, шатаясь среди деревьев и чавкая по топи. А меня наконец затрясло. Вся та наносная храбрость, которую показывал перед Большаком и его подручными, выветрилась. Остались лишь дрожащие колени, да подкатывающая тошнота.

— Молодец, хозяин, честь по чести сделал, — подбодрил меня бес. — Я бы лучше не провернул.

— Да, переговорщик от бога.

Обратно мы двигались значительно медленнее, чем к деревне. Оно и понятно, там хоть сколько-то света было. Теперь идти приходилось в кромешной тьме. Вот скажи кому пару недель назад, что я буду шастать по лесу, ночью — не поверил бы. А теперь ничего, иду.

И, кстати, совсем не страшно. Будто все в порядке вещей. В кармане бес, впереди черт. Типичная прогулка для ночного моциона.

Митька периодически останавливался, дожидаясь меня, а потом вновь уходил. Но я без труда определял его по негромкому пению. Что самое интересное — и слух, и голос у черта были в наличии.

— Долгий век моей звезды, сонный блеск земной росы, громкий смех и райских мед в небесах…На заре небеса поют!..

— Митька!

— Чего, дяденька?

— Ты откуда эту песню знаешь?

— Не помню. Будто бы всегда знал. Правда, слова некоторые забывать стал. Пойдемте, дяденька, чуть-чуть осталось.

Он ушел вперед, но мне опять пришлось его окликать.

— Митя, подожди! — крикнул я. — У меня сапог засосало.

Черт выскочил словно из-под земли. Причем, уже с сапогом. Будто только и ждал моих слов. Пусть он и был хмельной, но действовал четко. Усадил меня на сухую землю, закатал штанину, снял носок и выжал его.

— Митька, а ты помнишь… помнишь, как человеком был?

— Нет, дяденька, давно это было. Как говорят братья: «Давно и неправда». Столько лет прошло.

— А как ты думаешь, что с твоей семьей случилось?

На краткий миг в глазах черта мелькнуло что-то человеческое, даже детское.

— Кто же его знает, дяденька? Большак говорит, что, поди померли все. Чужане ведь недолго живут.

— А ты хотел бы… Не знаю, если бы вдруг получилось, вернуться к людям?

— Я же черт, дяденька. Нет у меня другого пути и другой судьбы. Семья моя — это ватага, отец — Большак. Так уж повелось, куда ж я теперь уйду?.. Дяденька, а вон ваша машина, что ль?

— Да, — только и ответил я.

— Тогда я пошел. Утром приду.

И Митька затопал обратно, негромко напевая старую, некогда популярную песню.

Глава 18

Носок и сапог я высушил. Благослови господь двигатель внутреннего сгорания и работающую печку. К примеру, в моей «девятке» она не фурычила. Да и зачем сейчас? Лето же. Вот как холода настанут, тогда и починю. У мужиков многое так работает. Точнее, не работает.

Я предусмотрительно заправил полный бак, поэтому замерзнуть не боялся. Да до кучи еще взял теплый плед. Вот только сон не шел. Это был даже не страх, скорее предчувствие чего-то нехорошего. А вот своим ощущениям надвигающейся беды я привык доверять. Все-таки жизненный опыт никуда не выкинешь. Он же меня приучил надеяться на лучшее, но быть готовым к самому худшему. Как правило, сбывалась последнее.

Настроение моего беса напротив, улетело в заоблачную высь. Портсигар чуть ли не танцевал в кармане. А сам Григорий что-то напевал. Впрочем, тихо и без слов, ничего не разберешь.

— Хозяин, погляди, там на заднем сиденье пузырек должен быть.