Бедствие века. Коммунизм, нацизм и уникальность Катастрофы

Не без некоторого реализма нацистские вожди обещали кровь и слезы, предвидели смертный бой, чтобы восстановить человечество в его правильном расовом порядке. Ленин, наоборот, считал, что время созрело и эсхатологическое предназначение мира исполнится, как только будет свергнут «капитализм». Революция охватит пожаром весь мир. Как только экспроприаторы будут экспроприированы, формы социализма явятся сами. И вот наутро после 7 ноября 1917 года ничего такого не происходит, а занавес раскрывается над пустой сценой. Куда делись пролетариат, бедное и среднее крестьянство, пролетарский интернационализм? Ленин — один со своей партией да горсткой красногвардейцев во враждебном или равнодушном мире.

Однако марксизм-ленинизм — это наука. Значит, надо, чтобы опыт принес доказательства теории. Раз капитализм свергнут, важно, чтобы наступил социализм. Поскольку он явно не наступает, ничего не остается, как конструировать его, следуя указаниям теории, и проверять, чтобы результат постоянно им соответствовал. Так слой за слоем конструируется поддельная вселенная, предназначенная заменить подлинную. Так сгущается атмосфера всеобщей лжи настолько, что факты все больше отдаляются от слов, которым поручено их описывать. Неистово самоутверждается добро, отрицающее реальность зла.

Главным образом именно этим путем происходит нравственное разрушение при коммунистическом строе. Как при нацистском строе, оно распространяется концентрическими кругами вокруг центрального ядра.

В центре находится партия, а внутри партии — ее руководящий круг. В первый период правления он еще полностью находится во власти идеологии. Именно тогда он занимается ликвидацией «классовых врагов» Обладая совершенно отравленной совестью, он уничтожает во имя утопии целые категории людей. Ретроспективно брошенный взгляд показывает, что, будь то в России, Корее, Китае, Румынии, Польше, Камбодже, это первоначальное кровопускание было одним из самых крупных за историю коммунистического строя — порядка иногда 10 и более процентов населения.

Когда оказывается, что утопический сон по-прежнему не сбывается, а принесение в жертву каждого десятою ни к чему не привело, наблюдается сползание утопии к простому сохранению власти. Поскольку объективный враг уже истреблен, нужно следить, чтобы он не возник заново, вплоть до возможности появления ею в самих рядах партии. Это момент второго террора, который кажется абсурдным, потому что не соответствует общественно-политическому сопротивлению и направлен на установление полною контроля над всеми людьми и всеми мыслями. Тогда страх делается всеобщим, распространяется и в самой партии, каждый член которой чувствует себя в опасности. Все доносят на всех, все предают друг друга.

Затем наступает третья стадия: партия принимает меры против перманентной чистки. Она удовлетворяется рутинным отправлением власти и своей безопасностью. Она больше не верит в идеологию, но продолжает говорить на ее языке и следит за тем, чтобы этот язык, лживость которого ей известна, оставался единственным разговорным языком: это знак ее господства. Партия накапливает привилегии и льготы. Она преобразуется в касту. Наступает всеобщая коррупция. В народе ее членов теперь сравнивают не с волками, а со свиньями.

Периферию составляет остальное население. Все оно целиком и немедленно призывается и мобилизуется на построение социализма. Все оно целиком претерпевает угрозы, подвергается обману, побуждается к участию в преступлении.

Прежде всего оно заперто. Любое коммунистическое правительство закрывает границы — это один из ею первых шагов. Нацисты вплоть до 1939 г. разрешали отъезды за выкуп: «чистота» Германии от этого выигрывала. Коммунисты — никогда. Они нуждаются в абсолютной непроницаемости границ, чтобы защитить секрет своих массовых боен и своею поражения, но прежде всего потому, что вся страна должна стать школой, где все получат образование, искореняющее дух капитализма и вливающее на его место социалистический дух.

Второй шаг — контроль над информацией. Населению не положено знать, что происходит за пределами социалистического лагеря. Ему не положено знать и то, что происходит внутри страны. Ему не положено знать свое прошлое. Ему не положено знать свое настоящее. Ему положено знать только светлое будущее.