Бедствие века. Коммунизм, нацизм и уникальность Катастрофы

В таких случаях есть общее правило. Первая линия обороны, которую нужно занять и держать до конца в поединке с идеологическим режимом, — это безоговорочный отказ от предлагаемой им картины реальности. Бели пойти навстречу и согласиться, что в этой картине есть «доля истины», например, допустить, что существуют арийцы и неарийцы и, следовательно, существует «еврейский вопрос», все пропало: волей начинает управлять извращенный интеллект. Остается лишь возможность просить «арийцев» решать этот «вопрос» «человечно» «Доля истины» в идеологии сосредоточивает в себе всю силу соблазна — именно тут берут начало вся ложь и фальсификация. Это правило действительно для любой идеологии, в особенности для коммунистической. Как только принимаешь картину реальности, разделенную на социализм и капитализм, остается только симметрично умолять оба «лагеря» следовать общим принципам нравственности или прямо признать за «лагерем социализма» принципиальное превосходство, поскольку он покончил с «эксплуатацией».

Твердое «нет», отказ от дискуссии — вот что должно быть противопоставлено с первою шага. Иначе утрачивается верность логике, которая нарушается на каждом следующем шагу, преподносящемся через вводное слово «следовательно» Версальский договор унизил Германию, следовательно, она должна принять такие-то меры, чтобы решить еврейский вопрос, следовательно… — и так далее вплоть до тот, что незаметным зигзагом логики приходит окончательному решению еврейскою вопроса» Рабочие подвергаются эксплуатации, следовательно, нужно произвести реви нощно, следовательно… и т. д. Надо избегать «доли истины», пойму что ее с виду совершенно неоспоримая истинность включена в передовую логическую систему.

Если можно, глядя назад с достаточного исторического отдаления, измерять интеллектуальное сопротивление нацизму и коммунизму, то склоняешься к выводу, что сопротивление христиан, оставшихся таковыми и не поддавшихся никаким соблазнам и компромиссам. было основано скорее на высокой нравственности, нежели на интеллектуальной проницательности. Среди редких аналитиков самого острого периода, примерно, скажем, между 1935 и 1950 гг… (Орвелл, Кестлер, Суварин, Арон), находить сравнительно мало христианских мыслителей. Конечно, богословская твердость не дала померкнуть интеллекту Маритена, Журне, Гастона Фсссара, Карла Барта (но у этого последнего — только в отношении нацизма). Слишком многим инстинктивная религиозность, напротив, помешала правильно мыслить. Вера и любовь не понесли ущерба, но были заведомо парализованы посторонними примесями к вероучению, робостью и недостаточностью интеллектуального труда.

При том, что коммунистическая политика запугивания преуспевала и суд совести над коммунизмом был отложен на многие десятилетия (а по существу и до сих пор не начался), полное поражение нацизма и широкая огласка его преступлений привели к тому, что нравственное и богословское осознание происшедшего началось в Церкви сразу после войны.

Кардинал Ратцингер в 1996 г. говорил об этом: «Важно, что Катастрофа была организована не христианами и не во имя Христа, но антихристианами и как фаза, предшествующая истреблению христиан, — однако туг же добавил: — Но это никак не отменяет того факта, что виновниками были люди крещеные. Даже если СС была организацией преступников-атеистов и даже если среди них не было христиан, тем не менее они были крещены. Христианский антисемитизм в известной мере подготовил почву, и этого нельзя отрицать (…). Это воистину побуждение к постоянному суду совести» (Cardinal Ratzinger Le Se de la terre. Paris, Flammarion-Cerf, 1997, p.242) [3]. Важный момент этого заявления — то, с какой серьезностью рассматривается таинство крещения. Кардинал не считает, что разрыв с верой и христианской религией освобождает преступников от их принадлежности к христианству. Их отступничество не изглаживает их крещения, и, следовательно, Церковь, к которой они в определенной мере объективно принадлежат, не отказывается от своей ответственности. Если мир так чувствителен к еврейству человека, который не считает себя к нему принадлежащим (например при коммунизме), то он вправе так же относиться к христианству крещеного отступника.