Бег по краю

С чего это она решила, что в одну и ту же реку можно войти дважды? Но ведь она и не собиралась входить в эту полноводную реку, в которой можно было легко утонуть, если не умеешь плавать на глубине. Да и плавать она за жизнь научилась. В молодости – это была шумная и быстрая горная речка, которая могла сбить с ног, оглушить, больно ударить до синяков и крови о камни, но утонуть в которой было нельзя. Глубины не было. Теперь река была равнинная и спокойная. Течение было сильным, плыть против него было невозможно; даже если и попытаешься это сделать, то все равно будет сносить вниз, только гораздо медленнее. Значит, надо просто расслабиться, беречь силы и наслаждаться цепкими объятиями до тех пор, пока не почувствуешь, что силы на исходе и пора подгребать к берегу. Нет, она не собиралась входить в эту реку. Так, осторожно потрогать воду большим пальцем ноги, который тотчас подберется под стопу, задранную, словно у цапли нога под ее брюшко, и снова ступить на песок, утрамбованный и укатанный мелкой волной от проносящихся мимо быстрокрылых судов. Проворно побежишь на сухое, оставляя глубокие, но недолговечные следы, храня в себе ожог от воды, еще не нагревшейся после таяния снегов.

Нет, она совсем не думала начинать сначала. Но почему тогда екнуло и забилось сердце, рванувшись вперед и налетев на оконное стекло? Почему ей тогда показалось (ну, не лги хоть себе!), что она еще может быть счастлива с тем, с кем у нее были общие воспоминания? Что будет в ее жизни еще широкая грудь, в которую можно уткнуться, захлебываясь и задыхаясь от плача, втягивая сладкий запах свежевыглаженной для нее рубашки, которую она уже насквозь промочила своими горячими от нестерпимой боли слезами? Она отчетливо помнит пьянящее ощущение юности, когда можно было легко рвануть навстречу любимым и близким, ничуть не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Ну и пусть предчувствие счастья было сильнее, чем само счастье, но ради пьянящего ветра с юга стоит жить, даже, если знаешь, что рано или поздно ветер сменит свое направление и будешь поднимать воротник, чувствуя холод, заползающий змеей под пальто, все ближе к сердцу.

Но река равнодушно текла теперь мимо, закованная в бетонные берега… Закатанный серый асфальт заканчивался чугунной оградой – воду даже нельзя было зачерпнуть протянутой к ней ладошкой, перегнувшись через решетку… Не дотянуться. Река спокойно несла свои воды, качая на месте буек солнечного отражения твоей юности.

56

И все же Лидии Андреевне нестерпимо хотелось увидеть Федора. В ее жизни не так уж много людей, с кем у нее были общие воспоминания. Но чтобы выжить, надо уметь создавать иллюзии: они порхают, как бабочки, над твоей головой, так, что кажется, что ты слышишь шелест их крыльев. Вот одна мягко опускается на твой висок – и ты вздрагиваешь от неожиданности, пытаясь смахнуть ее ладонью. Скользнула шелковым крылом по ресницам – и все, нет ее, улетела. И только еле видимая дорожка пыльцы на твоей ладони говорит, что она была – упорхнула, ускользнула, лови, не лови – не догонишь. А иногда сами бабочки летят на яркий огонь и перед тем, как сгореть, мечутся, ослепнув, по комнате, то и дело натыкаясь, как птица на стекло, на твое лицо – и ты пугаешься этих мохнатых лап на нем и размаха теней от крыльев на стене.

А у нее все бабочки полегли лапками вверх, обжегшись о лампу, и похожи на мусор с потолка…

Когда они познакомились, Федор был начинающим журналистом и работал в молодежной газете. Это был интеллигентный молодой человек, на одиннадцать лет старше Андрея, гораздо начитаннее его и самое главное – разбиравшийся в литературе намного больше Андрея и уж тем более ее. Как ни странно, именно это и заинтересовало Лидочку. Там был совсем другой мир и другая жизнь – внутренняя, духовная. Помимо литературы, молодой человек еще увлекался фильмами, которые с чьей-то нелегкой руки называли «элитарными»: они практически не попадали на советский экран, но имели всякие награды международных фестивалей. Для журналистов иногда устраивали закрытые просмотры таких фильмов, и Федор частенько приглашал на них Андрея. На таком просмотре она и встретилась впервые с Федором. Они не были тогда еще женаты, просто Андрей решил ее сводить на мероприятие, которое ему самому было интересно. Смотрели Бергмана. Об этом режиссере в СССР мало кто тогда слышал. Черно-белая философская притча «Седьмая печать», о жизни и смерти. Она никогда раньше не видела ничего подобного.

В основе сюжета лежала средневековая легенда о рыцаре, который встречает Смерть и узнает, что жизнь его на исходе. Он испрашивает себе короткую отсрочку, желая понять, в чем смысл и оправдание его жизни. Смерть предстает там в облике белого клоуна, который разговаривает, играет в шахматы и, в сущности, не таит в себе ничего загадочного… Рыцарь играет со Смертью в шахматы, пытаясь отыграть себе отсрочку… К своей игре со Смертью, рыцарь возвращается на протяжении фильма, прерывая несколько раз свою партию. Но тщетно! Смерть не переиграть.