Бег в золотом тумане

   Как-то вечером, Фархад, Ахмед и я возвращались на базу. Настроение у всех было приподнятое. Я обнаружил участок, который тянул на хорошее медно - порфировое месторождение. До трассы оставалось несколько километров пути. Неожиданно наша машина остановилась. Ахмед вышел и через минуту доложил, что передние колёса сидят в глубокой канаве. В принципе, мы должны были въехать в нее на полном ходу с последующим окончательным развалом "Лендровера" на составные части, но к этому времени у нас уже была сломана рессора, и мы еле тащились. Все как в кино, только вместо бревна или поваленного дерева - траншея. Когда мы вышли из машины осмотреться, нас окружили какие - то люди. Фархада чем-то ударили, и он упал в придорожный куст. Меня свалили на землю, связали и понесли куда-то мимо Ахмеда. Он, заметив мой укоризненный взгляд, развел руками.

   После трехчасовой езды по ночной пустыне, мы прибыли к "месту

назначения". Меня бросили в загон около большой войлочной палатки. Когда мои глаза привыкли к темноте, я обнаружил рядом с собой симпатичного белого верблюжонка.Он был красивый и грустный... Его большие, влажные глаза светились недетской мудростью, Я знал, что этому одногорбому "чуду" надо понравиться. Они не любят, когда к ним притрагиваются, или делают резкие телодвижения. Рассердившись, этот малыш может запросто убить или покалечить резким ударом изящной ножки. Пообщавшись несколько минут с юным кораблём пустыни, я уснул.

   Ранним утром следующего дня двое мужчин подтащили меня

к небольшому костру, у которого уже сидело несколько человек. Не торопясь, развязали, налили чаю, дали кусок лепешки и куриную тушку с оторванными конечностями.

   После трапезы один из них взял в руки нож и стал мне что-то говорить. В его речи часто повторялось слово "гуш", что на фарси означает ухо. Я понял, чего сейчас могу лишиться и, надеясь, что они ограничатся одним ухом, принялся вспоминать, какое из них оттопырено. Вспомнив, что левое, я повернул голову нужной стороной к незамысловато вещавшему и красноречиво жестикулирующему бандиту. Мысли мои метались, руки нервно теребили связку

камешков, в которых я не так давно искал золото... (Всякий геолог, отколов образец, изучает его с помощью лупы, затем связывает длинной крепкой капроновой нитью в гроздь, которая всегда болтается у пояса.)

   Внезапно я вспомнил фильм, где с помощью зеркал бы сожжён корабль. Я вынул из кармана лупу, поймал солнечный луч и начал нагревать голень правой ноги. Кожа под лупой покраснела, затем почернела и начала дымиться. Не торопясь, стиснув зубы, я расширил пятно до размеров мелкой монеты, а затем с пафосом начал выжигать следующее...

   Вглядываясь в лица моих похитителей, я увидел ужас и отвращение,

смешанные с удивлением, Один из них - толстощекий и довольно высокий подошел ко мне, охватил своей лапой запястье моей левой руки и повернул так, как будто хотел измерить мой пульс. Другой своей граблей он схватил лупу и стал собирать пучок света в основании моей

кисти. Но у больших мужиков обычно слабые нервишки! И очень скоро шипение, и запах горящей плоти остудили его садистское любопытство. Дырка получилась совсем маленькой и на глазах затянулась. Фокус удался. Про уши никто и не вспомнил!

Разбойники связали меня, грубо забросили в кузов синей облупленной "Тойоты" и повезли в горы. Машина долго петляла среди невысоких, выжженных солнцем холмов. Любуясь ими, возможно в последний раз, я вспоминал Верины пирожки...

Наконец, бандиты остановилась. Меня вытолкали из кузова и поставили на ноги. Я пытался сказать нечто остроумное или, по крайней мере, жизнеутверждающее, но, получив сзади сильный удар в голову, отключился...

   3. Главное -- не открывать глаза. Удавкин пожаловал в гости. Предсмертная проповедь.

   Утро принесло мне новее заботы. "Что же делать? -- думал я, прислонившись лбом к холодному камню. Как выбраться из штольни? И почему меня так тошнило ночью?

И вдруг раздался знакомый высокий голос.

   -- Как поживаешь. Руслан?

   -- Сергей... Егорович? - Я не верил своим ушам...

   -- Да, это я, - явно улыбаясь, ответил мой бывший напарник.

   С Фархадом. Напугал ты нас. Приоткрыли яму - в стенке дыра, тебя нет!

   Нехорошо! Сначала думали, что ты ушел, не попрощавшись. Но когда стон

   услышали, сразу успокоились, потому что знаем: Джентльмены

   сермяжным способом не уходят! А ты, я знаю, причисляешь себя к этой породе!

   Ведь так? Кстати, нам вчера анализы пришли из Еревана.

   В одной твоей пробе золота полтора грамма на тонну.

   И меди почти два процента.

   Я молчал. Да и о чём было говорить с людьми, предавшими меня?!

   Егорыч, зная о моей любви к "ораторскому искусству", забеспокоился:

   - Дорогой, а ты не глубоко зарылся? Слышишь меня?

   Я стиснул зубы и постарался ответить спокойно:

   -- Слышу. Так Вы заодно с наркомафией?

   -- Заодно, не заодно. Какая тебе разница?

   -- Никакой, - подумал я и замолчал...

   -- Ты говори, говори, - попросил Удавкин, что-то отбивая молотком.

   -- Проси что пожелаешь!

   - Не дождётесь! - Я решил ограничиться односложными ответами.