Бег в золотом тумане или Смерть за хребтом

– И ты забыл, где находишься? На каторге, дорогой, на каторге! – похлопал я его по плечу. – Помнишь фильмы о фашистских концлагерях? Представь, изможденные люди-скелеты в полосатой черно-белой униформе долбят крепчайший камень... Вот один из них, сгибаясь от тяжести и роняя каждый метр, тащит обломок мрамора размером с портсигар... Но силы оставляют его... И он падает в мокрый снег. К нему подходит брезгливый эсэсовец в черном мундире, и, презрительно затушив сигарету о бледный, вспотевший лоб узника, равнодушно стреляет в висок...

– Хорошо говоришь! Вот бы тебя... – начал говорить Житник, но его прервал Нур.

– Готово план? Скажи, что надо!

Мы ему обстоятельно рассказали, что нам потребуется для добычи и обогащения золотой руды. Когда он заверил нас, что все понял, я поинтересовался, почему нет учителя.

– Он кишлак сидит. У него очень много важный вопрос. Днем придет – важно ответил Нур, явно копируя манеры босса.

В это время снизу появился четвертый вольный член старательской артели. Он привел с собой трех наших ишаков с поклажей и одного нам незнакомого, тащившего два нетолстых бревна. Мы, спотыкаясь о непривычные еще цепи, быстро разгрузили их. Все наши пожитки были на месте, за исключением, конечно, Юркиных двустволок, канистры со спиртом и мешков с золотом. Ишакогон, попив чаю, погнал подопечных в кишлак за нашими заказами. Проводив его, я попросил девушек приготовить что-нибудь поесть, Бабека отправил в рассечку посмотреть, сколько осталось взрывчатки, и привести в порядок зубила и кувалду, а сам с Сергеем и Юркой позвенел к ручью делать водовод для бутары.

Девушки приготовили рисовую кашу со свежей бараниной. Поев, мы с Сергеем побрели в штольню выгребать остатки золотоносной руды. Юрка решил расчистить устье штольни – ему надоело ходить на четвереньках.

До обеда он значительно расширил лаз сквозь устьевой завал, а мы, не спеша, вынесли из рассечки полтонны рудной мелочи.

Когда я в очередной раз вылез из штольни с обломком, в котором весело сверкали чешуйки золота, передо мной предстал Доцент. Он был строг и непроницаем. Не внимая нашим вопросам, он без сопровождения сходил в штольню. Вернувшись, приказал переделать устье лаза в нечто подобное колодцу, так, чтобы по ночам можно было бы легко накрывать выход прочным деревянным щитом. По его задумчиво-брезгливому виду было ясно, что он побывал и в занавешенном забое штольни.

Приказ Юрке, конечно же, не понравился и он зло и просто сказал Доценту:

– Когда коту делать нечего, он яйца лижет.

Доцент и бровью не повел. Он отошел к Нуру и что-то тихо ему сказал. Тот засуетился. Через полчаса в центре промплощадки были вкопаны рядом два привезенных снизу бревна. Затем к Юрке подошли четверо. Взяв под руки, они повели его к лобному, как мы догадались, месту.

Почувствовав неладное, Житник забрыкался и замахал цепями. Удар прикладом автомата в голову привел его в кондиционное для стражников состояние, и они поволокли обмякшую жертву к столбу и подвесили головой вниз за ножные цепи.

Все это время девушки стояли безмолвно, но когда с повисших волос Юрки на камни закапала кровь, Наташа подбежала к Юре и приложила к ране отороченный кружевами платочек. Брезгливо рассмотрев эту сцену, Доцент подошел ко мне и с каменным лицом сказал:

– Вы также вели себя сегодня неадекватно ситуации и проявили неуважение к охране. Да и за попытку побега кто-то из вас должен ответить. Поэтому, для вашего же блага, вы будете подвергнуты наказанию. Идите к свободному столбу. Его врыли для вас.

“Во, ублюдок” – сказал я себе вполголоса и, подмигнув насторожившейся Лейле, побрел к лобному месту.

Меня подвесили так же, как и Юрку, за ножные цепи. Несмотря на непривычное положение в пространстве, все происходящее по-прежнему продолжало казаться мне фарсом, точнее, одним из рядовых действий бесконечного фарса, которое вот-вот закончится – максимум через час привезут доски для бутары, и нас снимут, ибо простоя практичный Доцент, без сомнения, не потерпит.

– Серый, дай закурить! – крикнул я Кивелиди, решив покуражится над сценаристом.

Глазами испросив разрешения у последнего, и, получив знак согласия в виде кивка, преисполненного глубоким презрением, Сергей подошел, хромая, опустился на корточки, прикурил сигарету, сунул ее мне в губы и участливо спросил, заглядывая в глаза.

– Дым из задницы не пойдет?

– Не должен... Я не затягиваюсь...

– Идите в штольню, если не хотите повиснуть рядом с ними, – сказал Доцент, обращаясь к Сергею и Бабеку.

Сергей пожал плечами, Бабек вздохнул. Они ушли.

Лейла, проводив их глазами, подбежала к Доценту, заговорила. Он, посмотрев, на часы, ответил ей короткой фразой и отвернулся. Девушка постояла со сжатыми кулачками за его спиной и направилась ко мне. Присев, поднесла к моим губам свою розовые пальчики, вынула и выбросила сигарету, утерла выступившие от дыма слезы.

– Ты не беспокойся за меня. Я люблю тебя. Не нервничай, пожалуйста. I am OK! Он сказал, что через час вас снимут. Я пойду готовить обед. Ты, наверное, есть хочешь...