Бег в золотом тумане или Смерть за хребтом

– Что еще? Я виновен в смерти человека, дизелиста моей партии. Во время перехода через перевал мы, тринадцать человек геологов и рабочих пошли в город на октябрьские праздники – он погиб от кровоизлияния в мозг. За три часа до его смерти, уже глубоким вечером, перед перевалом мы держали совет – возвращаться в лагерь или нет. И я, старший по должности в группе, голосовал за продолжение пути, хотя всем, в том числе и мне, было ясно, что дизелист этот, не помню его фамилии, не дойдет, погибнет. Но очень хотелось попасть на праздники к молодой жене и сыну, который вот-вот должен был начать ходить. И дизелист, спешивший на свадьбу дочери, умер на перевале. И мы его оставили в снегу... Что же еще? Я все забыл...

– Или, – чуть ехидно улыбнулся Судья, – “Память мне подсказывает, что я сделал это, гордость говорит, что я не мог этого сделать. И память уступает... [77]”?

– Да нет! Если бы я мог врать себе или другим – сидел бы в другом месте. И был бы душенькой... И вот еще что... Я уверен, что многое во мне от рождения и, значит – от вас... Когда у меня, уже убеленного сединами, родилась дочь, и я увидел у нее, безгрешной, все проявления гнева и гордыни, двух смертных грехов от которых сам страдал всю жизнь, я понял, что в ее будущих грехах и бедах, муках и простом человеческом горе буду повинен я – ее отец. А в моих грехах – мой. И так далее, вплоть до Адама...

Так в чем моя вина? В том, что не смог смирить, изменить себя? Но это было бы самоубийством. “Гордыня”, – скажете вы. Но давайте, сделайте всех святыми, войдите в нас при рождении святым духом. А если нет – я не виноват... И был бы не виновен, даже если бы я стал не косвенным, но прямым убийцей, а это могло случится, сначала случайно, потом и по необходимости, а потом и просто так, из злости... “Гнев, – скажете вы. – Он гневается даже на небесах...”

– Да нет, – просто сказал Судья. – Живое, в вашем случае – человек, должно само все построить – и себя тоже. Признаюсь, мне очень трудно с вами говорить. Понимаете, истину надо понять всю, что практически невозможно. Вы многое постигли, многое довели до ума. Но, извините за вульгарность сравнения, вы коснулись истины, как расческа касается головы. Только зубьями. И не всеми. Они должны стереться и волосы должны выпасть. Тогда все откроется и станет простым. И, как сказал один из ваших умников, человек начнет прощать Бога...

А что касается нас... Мы не наказываем, а помогаем. Помогаем преодолеть чувство вины. Наказанием. Ведь мы, коли существуют бессмертные души, должны служить своего рода фильтром для них. Пусти смятенную душу в рай – его не станет. И поэтому мы вынуждены быть бдительными. Но многие из нас выступают за большую для вас, смертных, открытость нашего общества...

– Ну-ну... Поездки туда и обратно. Экскурсии и путешествия на тот свет. И морг вместо таможни и ОВИРа...

– Нет, я имел в виду большую информационную открытость. Святые книги были ниспосланы очень давно, и многое с тех пор изменилось. И у вас и у нас...

Да... – продолжил он поле длительной паузы. – То подселение вашей грешной души в души жертв, о котором мы говорили в начале нашей беседы, вам явно не подходит... Вы оправдываете свою греховность греховностью родителей и, – тут он усмехнулся, – греховностью Создателя... Здесь есть доля истины – без греха нет добра, грех его оттеняет. На всех уровнях совершенства. На высоких уровнях, тех, которых позволяют пройти Фильтр, понятие о грехе несколько иное. Ну, представьте – вы негневны и не горды. Вы ведь мечтали об этом? И вы перестанете грешить? И перестанете страдать? Конечно же, нет. Но когда душа искупит ваши грехи и займет единственно возможное место в космическом вакууме, подчеркиваю – единственно возможное и уникальное место, исчезнет сама почва и для гнева, и для гордыни, и для многого другого. Люди не могут быть одинаковыми... Каждый человек, каждое существо – это фрагмент, извините за сравнение, бесконечной мозаики мироздания... Из них мы строим Вселенную. Возникнув из неживого, любое существо становится средством для изготовления бесценного фрагмента Вселенной с вполне определенными свойствами. Вспомнили принцип предопределения?

– Что-то я разговорился... – немного помолчав, отстранено сказал Судья. – Нам пора заканчивать... С вами все ясно. До свидания. Идите.

* * *

Едва я закрыл за собой дверь, невообразимая усталость накатилась на меня. Я опустился на подвернувшийся стул и забылся крепким сном.

То был адский сон. В единое мгновение я был растерзан невыносимой, бескрайней болью. Вся моя плоть и вся моя кровь ноготь за ногтем, клочок за клочком, капелька за капелькой вырывались из души и выбрасывались во Вселенную. Разлетаясь по безграничным ее просторам, они наполняли ее бесконечным страданием, центром которого был я. И через тысячу веков, то, что было за моими глазами, исчезло, растворилось...