Бег в золотом тумане или Смерть за хребтом

Таджики и вообще мусульмане не едят сурков, считая их свиными родственниками. На самом деле, мне кажется, причина не в родственных связях, а в том, что сурки являются распространителями чумы. Мне говорили, что в начале века от этой беспощадной болезни полностью вымер близлежащий кишлак Анзоб. В его окрестностях я и сам видел в почвенном слое, вскрытым врезом автодороги, тонкий слой извести – после смерти последнего жителя царские эпидемиологи полили негашенкой всю округу. А началось все с простого пастушка – он, бедняга, гоняясь за убежавшим бараном, сорвался со скал и здорово ободрал спину. Местный знахарь лечил пострадавшего древним способом, а именно – пересадкой кожи. Он просто-напросто содрал с первого попавшегося сурка шкуру и наложил на рану. К несчастью, сурок оказался чумным, и пастушок утащил в могилу весь родной кишлак. Потому и не едят сурчатины таджики – только желчный пузырь в угоду женщинам употребляют внутрь...

Пока Житник разделывал сурка и жарил его в скороварке, Бабек с Лейлой приготовили рисовую кашу с бараниной. Поев, мы улеглись спать – назавтра было решено подниматься с рассветом.

Заснуть я не смог – всегда был совой и никогда, даже валясь с ног от усталости, не засыпал до наступления ночи. Лейла же заснула, лишь головка ее прикоснулась к изголовью спального мешка. Я выбрался к догоравшему костру, подбросил пару веток и стал думать ни о чем.

Было еще совсем светло. С запада, из-за гор медленно выплывали веселые, легкомысленные облака – нежные, бледно-розовые, но очень яркие на фоне темнеющего голубого неба и взметнувшихся к нему мрачных, простившихся уже с солнцем, скал. Ниже застыли темно-серые облака-тучи. Грозные, давящие... Легкомысленные, постепенно бледнея, уносились на восток, и там, в стороне от вечерней зари, казались уже не облаками вовсе, а жалкими помарками в невзрачном небе. Тучи же степенно уходили на север, становясь все более угрюмыми и настораживающими...

Стало почему-то одиноко, и я пошел к ишакам. Они сосредоточенно выискивали среди былинок прошлогодней пожухшей травы затерявшиеся крохи остатков нашего ужина. Я отвязал их и повел к ближайшей мочажине, сплошь поросшей изумрудными стрелками зеленого лука.

“Странно, что Бабек сразу не привязал их здесь, – думал я, привязывая ослов к забытому чабанами колышку. – А эта вертушка... Что она здесь вертится? А если Абдурахманов действительно уже на Уч-Кадо? Юрка, гад, точно устроит гражданскую войну с расстрелом царской фамилии. Хотя, вряд ли Тимур там. Даю голову на отсечение, вертолетчик просто не решился сесть. Наверное, опять что-то забарахлило, и он боялся не подняться... Если я прав насчет неисправности, то в течение двух-трех дней они здесь не появятся. А если они все же скинули на ходу людей и снаряжение?”

Постепенно стало темно. Луна повисла где-то там, за горами, днем казавшимися не такими уж высокими и близкими... Одна горная гряда отбрасывает тень на другую. Скалы, неприступные и грозные в свете солнца, в лунном свете нежны и загадочны. Нестаявший снег резкими мазками расчерчивает сине-серые склоны дальних вершин. Далеко внизу шумит река, ледник, застрявший на перевале, влечет таинственным блеском. Небо бледнеет и робко прячет свои звезды в свете спрятавшейся луны...

Костер мой совсем потух, но угли все еще тлели и иногда, то там, то здесь охватываясь короткими протуберанцами красного пламени.

“Надо идти спать – подумал я, бросая в огнище несгоревшие веточки и угольки. – Но хочется еще немного побыть наедине с собой... Последний раз я сидел так, наверное, еще в приморской тайге. Скоро разбогатею и стану плавать с Лейлой в голубых бетонных бассейнах с искусственной морской водой и пластмассовыми пальмами вокруг...

8. Что такое разведка? – Испугался – погиб! – Операция на свежем воздухе. – Считай – дошли!

Рано утром мы вышли в путь. Еще несколько часов и там, за перевалом, мы увидим речку Кумарх и за ней Кумархское рудное поле, поле моей юности, поле тщетных надежд. Там я, будучи еще молодым специалистом, пацаном, можно сказать, нежданно-негаданно для многих и, прежде всего для себя, стал старшим геологом партии. Прежний старший геолог Глеб Корниенко неожиданно заболел туберкулезом и, ложась в больницу, рекомендовал меня на свое место. Как я понял, прежде всего, за самонадеянность и независимость, которые он в течение полугода стойко испытывал на себе. И я сделался полновластным хозяином месторождения! О боже, как меня распирало тогда чувство собственной значимости! Как я был горд и высокомерен! Пока не наделал ошибок, которые до сих пор стыдно вспоминать... Пацан... Мальчишка...

– Слышишь, Черный, кажись опять вертушка? – перебил мои мысли тревожный голос Кивелиди.

– Я тебе, Сергей, удивляюсь! – проговорил я, зашарив глазами по небесам. – Ты знаешь, что полагается за панику в нашей обстановке? Голой задницей на снег!

– Да ладно тебе... Они ведь могут и из автомата шарахнуть.

– Ну, наблюдай тогда! А я буду тебе под ноги смотреть...

* * *