Бег в золотом тумане

— Маленкий, не болшой. Взрывался савсем и гарел.

— И кто в нем был?

— Три человек. Один черный был, савсем гарел. В лоб его кокарда был. Летчик, наверна. Другой таджик белый короткий рубашка был, голова тоже горел, два нога нет, сначала живой был, потом умирал… Русский еще был, белый волоса чуть — чуть остался…

— Ну и дела! Всё это хорошо, Бабек, но противовоздушный бой на нас повесят!

— Не повесят. Резвон там горелый бумага находил. Полетный документ. Там был написан, вертолет савсем другой сторона летает, Барзанги-Калон.

— Все равно машину найдут. С воздуха.

— Э!!! Зачем боишься? Это долго не будет. Месяц, наверно, пройдет. Мы Душанбе уже сидим.

— Может быть, ты и прав. Валяй дальше. Если ты мне скажешь, что у тебя в палатке рота марсиан сидит, с портативным, аффинажным[31] заводиком, я поверю сразу… без вопросов и улыбок!

— Никакой завод и марсиан палатка нет. Один Фатима и Фарида там.

— Жаль. Ну, потом вы лагерь здесь поставили и пошли нас мочить. Дальше что?

— Ночью, когда от ваш лагерь и штольня пришли. Резвон злой был. Он с пропавший афганец штольня ходил, немного дробь ему жопа попадал. Меня ругал, — зачем стрелял, не резал. Я нарошно в скала стрелял, — вас предупреждать хотел.

— Нарочно скала стрелял? Да ты чуть Сергея не убил, — бедро ему насквозь прострелил!

— Сергей пападал? Жалка, ругать меня будет… Ракашет, наверно. Я в сторона стрелял.

— Рикошетом пуля так не ранит, не ври! Странный ты человек — сначала их привел, потом нас предупредил. А вечером, после чая, всех дружков перестрелял.

— Зачем странный? Если другой был, — давно ворона и шакал дикий меня мертвый кушал. Это вы странный, — сюда пришел, наш золото брал, люди убивал! А меня наш мулла спасибо за Резвон и его шайка будет говорить. Уважать будет!

— Да ты, братец мой, стратег и тактик! Давай, рассказывай, что дальше было!

— Дальше он говорил, что утром ловит вас будет. Лейла хорошая наживка! Потом Лейла брал, палатка шел. Фатима, мама ее, и тетя руки его хватал. Он сказал мне привязать их. Что буду делать? Привязал, за палатка положил… Потом Лейла кричать сильно стал, меня звал. Я ее уважал, хороший она девочка и палатка пошел. Другой человек не пускал. Я злой стал, автомат брал, его стрелял. Резвон палатка выскочил, — я его стрелял. Вовчик сзади меня толкал, — я его тоже стрелял. Палатка потом зашел, — Лейла угол лежит, голый совсем, ничего говорить не может, ходить не может. Меня увидел — из палатка побежал, в речка с обрыв падал. Я ее ловил, она кусался, царапался, убежать опять хотел. Я ее одевал, очень красивый девочка, вязал, на одеяло ложил. Чай крепкий, сладкий через ложка давал. Я знал, кто- нибудь придет, потом тебя видел, рука махал…

— Ты говорил, кроме тебя и Резвона еще четыре человека было. Где четвертый?

— Он меня стрелял, но плохо. Потом убежал. Я в него попал, наверно. Вниз убежал Если в Нагз первый попадет, — плохо мне будет! У него родственник много, злой будут, никакой мулла не помогает!

— Времени на размышления у меня не было. "Ночь длинных ножей" — иначе не назовёшь то, что сделал Бабек…

— Спасибо! Ты молодец! Всё сделал правильно! Ты иди сейчас за четвертым! Если он в Дехиколон убежал и людей сюда поведет — не пускай их. Впрочем, в кишлаке все равно слышали пальбу и прибегут посмотреть. До вечера не пускай никого сюда. Скажи им, что из города плохие люди пришли, всех убивают, а тот, сбежавший — один из них. Слушай, а если ты опять от нас убежишь? К местным?

— Не убегу, наверно. Их много, на всех золота мало будет. Но если плохо будет — убегу, может быть. Зачем умирать? Я долго жить хочу. Жить хорошо, Руслан. Ладно, я пойду тот человек искать… Савсем не могу больше Лейла твой смотреть. Такой белый!

— Иди, иди! Только, сначала подбери за собой. Возьми женщин и закопайте тела бандитов вон там, в углу полянки, под скалой. Вечером, если мы не придем, найдешь нас на штольне. И не смотри на Лейлу такими жалостливыми глазами, не береди душу!

Бабек пошел в палатку, развязал женщин и приказал им оттащить трупы Резвона и его подручных в дальний угол полянки. Когда сестры тащили мимо меня Резвона, я оглянулся и посмотрел на него. Он был светел лицом и казался вполне довольным.

— Резвон мне говорил, что он сабля нарошно тебе на стена оставлял, — сказал Бабек. заметив мой пристальный взгляд на покойного.

"Я, — говорил, — режиссер!"

— И мне об этом же говорил… — устало сказал я.

— Он слишком был уверен в себе и не допускал мысли о провале своего кровавого "спектакля"!

Яму копать они не стали. Просто заложили трупы камнями, воткнули в продолговатые холмики палки, с привязанными к ним, лоскутами белой ткани. Оглядев плоды своего труда, Бабек помолился вместе с женщинами, засунул за пазуху пару лепешек и ушел.

* * *

Я проводил его взглядом, а когда посмотрел на Лейлу, увидел, что она пришла в себя и, не мигая, смотрит мне в грудь сквозь длинные свои ресницы

В её глазах я прочитал ужас, смешенный с отвращением к себе. Я хотел поцеловать её в губы, но она, резко и истерично задергав головой, отвернулась. По её щекам катились слезы…