Бега

— Если у них есть начальник, это должен быть некий таинственный Василь. Вы Метю допрашивали? Ах, нет, конечно же, не было времени, у него как раз была разбита башка. Но у него уже все прошло, пусть с ним поговорит кто-нибудь поумнее. Метя знает больше, чем он нам сказал, может быть, он вообще боится. Этих мафиози тоже нужно прижать как следует или как-нибудь потихоньку из них выжать, кто им что велел поставить и кто дал деньги, восемьсот тысяч эти триплеты стоили, я сомневаюсь, чтобы они их из собственного кармана выложили. Это хоть делается?

— Делается. Довольно хитрыми путями.

— Кроме того, нужно сориентироваться, тоже хитрыми путями, что случилось и вообще что делается. Судя по заездам среды, ни одного жокея не подкупили, пошли все как черти, честно поехали на всех лошадях. Не понимаю, что бы это означало, но поинтересоваться нужно обязательно. Какие-нибудь подробности про Дерчика уже известны?

— Похоже, это ты мне устраиваешь весьма приличный допрос. Ничего скрывать не стану и скажу тебе всю правду. Конечно, известны. Убили его в этих самых зарослях, никто его никуда не волок, следы указывают на то, что этот кто-то его шандарахнул, оставил под кустом и удалился. Собаке помешала мокрая погода. Следующей после убийцы была ты, а после тебя — руководитель бегов. Не нашли ещё никого, кто видел бы, что Дерчик с кем-то шёл или разговаривал…

Вдруг меня осенило.

— Время, — поспешно сказала я. — Это же должно было быть настолько рано, что Дерчик ещё не был одет. Я имею в виду, в рабочую одежду. Я видела обычные ботинки и обычные брюки, а не жокейский костюм. Стало быть, он отправился на природу прежде, чем начать готовиться к заезду. Ну, у него было немного свободного времени, потому что он шёл только во втором заезде, а вообще-то готовятся они заранее. Видеть его могло Двадцать человек, и никто на всякий случай не признается.

— А зачем ему вообще было с кем-то ходить?

— А черт его знает. Договориться о заезде. Дать себя подкупить и взять деньги. Ссориться из-за прошлых заездов. Улаживать какую ни то сделку. Вообще-то ему где попало шляться не положено было, ему бы в конюшне работы хватило. Поймаете убийцу, он вам скажет. А тренер что?

— Тренер ничего. Он его, разумеется, видел. С самого утра, а потом Дерчик почему-то пропал из поля зрения тренера. Тренер вообще-то охотнее рассказывает о лошадях, а насчёт всего остального притворяется полным идиотом. А по поводу Дерчика…

Януш задумался. Я поняла, что выяснилось что-то ещё, но он не уверен, можно ли мне про это сказать. Я поклялась молчать, как могильный камень.

— Дело в том, что ты, может быть, сумеешь сделать выводы. Разумеется, речь вдет о полной тайне, тут и самым близким друзьям ничего сказать нельзя. Так вот, исследования показали, что Дерчика сперва крепко поколотили. Сперва поколотили, и только потом свернули ему шею. Существует предположение, что убийство было случайным, что намеревались остановиться на мордобое, а вышло… Что скажешь?

— Я скажу, что необязательно, — ответила я без колебаний, потому что память молниеносно мне помогла. — Я раза два уже слышала, что Дерчик слишком много знает и языком треплет. Или собирается трепать. Мне так и видится, что морду ему били со словами: «Ну, будешь молчать, свинья дебильная, или нет?!» А Дерчик отвечал, что назло им как раз и не будет молчать, а все на свете скажет. Конечно, я говорю очень приблизительно и примитивно. Ну, тот, кто ему рыло начищал, потерял надежду и не видел иного выхода, а может, ему велели заткнуть пасть этому гаду любой ценой. Конечно, возможно, что убийца просто переборщил, но насчёт трёпа языком я просто уверена.

— Ты от кого это слышала?

Я донесла на Метю и пана Мариана. Мете и так пришлось бы давать показания, а пана Мариана я заложила ради чистого искусства. Здись говорил, что пан Мариан выехал во Францию неизвестно на сколько времени, и, кроме того, он был только слушателем, а не автором высказывания о трёпе. Фамилию того, кто говорил, я не знала, зато могла указать на него пальцем.

Зазвонил телефон. Я подняла трубку и передала Янушу. Я успела привыкнуть, что его ищут у меня, раз у него в квартире никто не отвечает. Он с минуту слушал, потом сказал «хорошо» и положил трубку. Выражение лица у него было непроницаемое.

Прежде чем он встал с кресла, я успела подумать, что потеряю с ним всякое терпение. Неужели я не могла нормальным образом закрутить любовь, например, с шофёром, главным бухгалтером, инженером-сантехником, словом, с кем-то из обыкновенных людей, которые от своей бабы не имеют тайн. Нет же, я упрямо цепляюсь за прокуроров, полицейских и работников контрразведки. Ну да, профессии у них интересные, но мне-то что с того, раз они ничего не рассказывают! И этот гусь хорош: услышал что-то важное и даже глазом не моргнул!..

— Нет, — сказал он, угадав, о чем я думаю, наверное, с помощью телепатии. — Я понятия не имею, в чем там дело, они велели мне немедленно приехать и выслали машину. Я знаю столько же, сколько и ты. Если вернусь в нормальное, человеческое время, то все тебе скажу.